ЖЕЛЕЗНАЯ ШАХТА
Интервью с Аркадием Воробьёвым
Я не могу смотреть, когда проигрывают наши!
(Интервью Дениса Тукмакова с двукратным олимпийским чемпионом по тяжелой атлетике)
Газета "Завтра"
No: 13(382)
Date: 27-03-2001
— Аркадий Никитич, сегодня советский спорт окружен мифами, которыми нынешние переписчики истории пытаются очернить прошлое, замазать наши победы, сокрыть наши достижения. Один из таких мифов гласит: советские спортсмены достигали выдающихся успехов лишь ценой дикой эксплуатации со стороны государства. Дескать, великие спортсмены жили под гнетом жестких политических приказов "выиграть во что бы то ни стало", их держали в черном теле, в безденежье, а затем их якобы выбрасывали на улицу и покрывали забвением. Мол, в советском спорте царил чуть ли не рабовладельческий строй. Что вы скажете на это?— Недавно по телевизору брали интервью у Евгения Гришина и Любови Барановой-Козыревой — замечательных людей и олимпийских чемпионов. Они вспоминали 1956 год, Кортина д'Ампеццо, наши первые зимние Олимпийские игры. И я удивился, какого сорта вопросы им задавали. Спрашивают, например: "А почему вас после победы не встречал никто из правительства? А что вы получили за победу?" Как будто правительственная встреча в аэропорту или новая квартира является высшей данью уважения перед Олимпийским чемпионом!
Ерунда все это. Я помню, как и кто нас встречал после побед. После выигрыша Олимпийских игр в Мельбурне мы шли пароходом 20 дней и пришли в декабре во Владивосток. Посмотрели бы вы на это чудо: когда наш лайнер заходил в гавань, все пароходы салютовали нам. Мы все вышли на палубу: бог ты мой, сколько народу! Сотни тысяч людей высыпали к причалам, на набережные. Мы сразу разделились на мелкие группы и стали встречаться с жителями Владивостока. Буквально все спортсмены, около 400 человек. Высшая награда — это когда народ отнесся к победе своей олимпийской команды как к своей личной победе. Из 150 комплектов медалей мы взяли тогда 37 золотых!
Почти сразу после войны была поставлена задача в ближайшее время победить на мировых первенствах по основным видам спорта. Такую установку можно при желании окрестить "политическим приказом" или даже "прожектом". А по-моему, это здравая государственная политика. И ее невозможно было бы выполнить, если бы к спортсменам относились, как к "пушечному мясу". Тогда поддерживали спортсменов как только могли. Были учреждены медали чемпионатов Советского Союза, стипендии для ведущих спортсменов, для членов сборной команды. За мировые рекорды и выигрыши первенства Союза тоже поощряли денежно. После такой страшной войны не до роскоши было: страна не имела возможности выплачивать громадные суммы. Но уж по сравнению с обычной зарплатой это были большие деньги — хорошим спортсменам легко можно было покупать машины.
Да, часто было очень тяжело: постоянные сборы, неустроенность, бытовые неурядицы. Но спортсмены пользовались величайшим уважением, и наши проблемы решались. Я жил в Свердловске, там первым секретарем был Кириленко. Как-то прямо с тренировки Андрей Павлович пригласил меня к себе. Побеседовали очень тепло. "В чем нуждаетесь?" — "Да я-то ни в чем, а вот тренер в перестроенном туалете живет" — "Решим". И буквально через неделю тренер получил отличную квартиру.
— Другой миф: якобы партийные бонзы, чиновники, комитетчики постоянно вмешивались в спортивные дела, превращая соревнования в большую и малую политику. Говорят о панибратском, снисходительном отношении со стороны "высших мира сего" к спортсменам. Вспоминают ветреные увлечения лидеров партийной верхушки конкурирующими спортивными обществами, разгон ЦДСА, дело Стрельцова.
— А я вспоминаю другое. Во время финской Олимпиады 1952 года мы жили в местечке под Хельсинки. Все вместе: тренеры, спортсмены, руководители делегации. А прислуживали нам в номерах молодые финночки. И как-то Трофим Ломакин, отличный человек, тяжелоатлет, выигравший тогда "золото", решил подшутить сразу над всеми. Финночки спрашивают его, как по-русски "доброе утро". А он им: "…твою мать!" — А как "до свиданья"? — "Пошел ты на ...!" И вот накануне выступления собираемся мы на зарядку, тут входит руководитель делегации Романов, с ним представитель ЦК партии, ЦК ВЛКСМ, кто-то из профсоюзов. Финнки убираются неподалеку и вдруг хором: "…твою мать!" У тех лица вытянулись. А потом кто-то бросил прислуге: “Всего хорошего, уходите!” А они ему в ответ: "Пошел ты на ...!" Впечатление страшное. Кто-то из тренеров выговор получил, но вся делегация хохотала. Подобные розыгрыши руководителей были всегда, и совершенно неправильно представлять их как каких-то "серых кардиналов".
Часто они советовались с нами: "Ребята, что для вас сделать? Как нам лучше поступить?" Сильно помогали и не бросали спорт на самотек. Разумеется, мы всегда стремились победить, но о каком-то политическом давлении говорить не приходится — это было чистое спортивное желание!
Иногда говорят: руководители наживались на нас. Да ничего подобного! Тот же Николай Николаевич Романов — великий человек был. Абсолютно не корыстолюбивый. Никогда не брал подарков, всякий раз отдавал в хозчасть. Бессребреник: когда ему в 80 лет выделили путевку в санаторий, он не смог поехать, потому что сбережений не было. Романов обладал колоссальной памятью. Он знал всех спортсменов по имени-отчеству, знал все их нужды. Мне, например, он помог попасть в аспирантуру на кафедру физиологии в медицинском институте. Романов обратился в отдел науки и там дали место под меня.
Что касается спортивных обществ, то я вот что скажу. Я с десятого класса ушел на флот, и уже после морской пехоты, будучи водолазом, стал заниматься спортом. За три месяца я достиг неплохих результатов и выиграл звание абсолютного чемпиона Черноморского флота. Выступая в категории 75 кг, обыграл даже тяжеловесов. Потом стал очень серьезно заниматься, соблюдал режим. Никакого спиртного и курева. Выиграл звание чемпиона Союза, установил мировой рекорд, побив американца Станчика — он "мистером Америка" был, очень красивый парень. Разумеется, было много приглашений: "Приезжайте в Киев, создадим отличные условия". Но я не изменял своему обществу: как начал заниматься в армии, так, даже став гражданским человеком, всегда выступал за ЦСКА.
Командующим у нас был Маршал Жуков. Как-то вызывает к себе: "Я слышал, вы хотите уехать?" — "Куда ж я поеду? Вы — великий маршал. Разве я, матрос, могу ослушаться?" — "Если уедешь — потеряем дружбу". — "Мне нужны хоть какие-то жилищные условия, я женился". (Я жил тогда в раздевалке, а до этого в полуподвальном помещении.). Жуков мне на это: "Квартира у тебя будет". И в течение недели дал мне трехкомнатную квартиру в Свердловске, хотя тогда очень сложно было с квартирами.
Так что говорить о том, что спортсменам не помогали, абсолютно неверно. О тех, кто не изменял ни флагу, ни присяге, всегда заботились.
— Еще говорят: спортсмен приносил "золото" до 30-35 лет, а потом, когда он уходил из большого спорта, то превращался в человека второго сорта. О нем сразу забывали. Он ничего не умел.
— Уход из большого спорта — это очень большая проблема, и она существовала всегда и везде. Ведь большие чемпионы — это всегда люди с необычайно сложным характером. Самолюбивые, амбициозные, эгоистичные. И вдруг все рушится, а у тебя нет ни образования, ни профессии. Так вот, Романов заставлял нас, чтобы у каждого большого спортсмена было высшее образование. Просто требовал чуть ли не в приказном порядке и спрашивал потом с тренера. Я, например, получил высшее образование одним из первых спортсменов. Потом уже, в 1962 году, защитил кандидатскую, а в 1970 году и докторскую по медико-биологическим основам спорта. Так и многие другие атлеты становились тренерами и даже учеными. А уже на зарплаты тренера или преподавателя тогда можно было жить! Это сегодня профессору прокормиться невозможно.
— Сегодня всем очевидно, что в спорте, особенно в технических видах, великую составляющую занимает наука. Научные наработки, техника, физиологические тонкости. В тяжелой атлетике важно знать, как поднимается вес с точки зрения работы мышц, костей, сухожилий, нервного аппарата. Как по-научному составить тренировочный план. С другой стороны, раньше очень часто приходилось слышать такие упреки в адрес спорта социалистических стран: мол, ученые чуть ли не с детского сада выискивали по определенным меркам подходящих детей, которые могли в перспективе превратиться в одаренных спортсменов. Чуть ли не в ретортах рождались будущие чемпионы. Как к этому относиться? Насколько серьезную роль играет в победе спортсмена наука — как некая противоположность силе воли?
— Я побывал в ипостасях и спортсмена, и ученого. Все на уровне сборных команд. Я даже некоторое время руководил Научным советом Спорткомитета России. Мне все это знакомо. В то время мы без науки вообще не жили. В частности, в нашем виде спорта, в тяжелой атлетике, научные наработки играли огромную роль. Это касалось методик тренировок, циклов изменения нагрузок, восстановительных процессов, системы подведения спортсмена к оптимальной форме.
Все наши работы пользовались громадной популярностью в мире. Они все переводились: на английский, немецкий, французский. Очень часто наш опыт был передовым. На нас учились болгары, венгры, кубинцы, весь соцлагерь. Не американцы, не немцы, а именно мы были лидерами в науке. Мы же встречались с иностранцами не только на соревнованиях, но и на научных семинарах, на различных докладах. И наши работы по спорту были, как правило, выше на голову. На базе математических моделей мы первыми разработали компьютерные варианты методик тренировок: ведь не все атлет или тренер могут предвидеть. Вводишь свои исходные данные и текущие результаты, и на месяц тебе дается распечатка, как лучше тренироваться. На Западе подобного вообще не было, хотя компьютеров у них — завались.
Сегодня же в спортивной науке мы ничего из себя не представляем. А ведь нынче спорт стал еще более научный: он теперь фармакологический. Сегодня одна только биомеханика и физиология ничего не дадут. Фармакология правит бал. Все то, что восстанавливает после нагрузки. Все то, что стимулирует развитие какого-то физического качества: силы, выносливости или быстроты.
— Вы затронули очень щекотливый вопрос — фармакология. От безвинных витаминов до запрещенных препаратов — один шаг. Скажите, как с этим обстояло дело в советском спорте? И вообще, действительно ли допинг — такая серьезная проблема?
— Это очень серьезная проблема. Американцы долгое время обвиняли нас в том, что мы первые в мире стали применять анаболики. Вор кричит "держи вора". Первыми с анаболиками связались иностранные толкатели ядра еще в 1956 году. Их результаты под 20м были тогда просто феноменальными. Когда анаболики стали применяться и другими спортсменами, результаты сравнялись.
У нас же вообще анаболиков как таковых тогда не было. Анаболик — это аналог мужского полового гормона тестостерона. У американцев его было много, они откармливали им свиней и крупный рогатый скот. Оттуда они в спорт и пришли. А у нас тогда был только синтетический препарат нерабол, появившийся в продаже лишь в конце 60-х годов. Потом — ретаболил, мазевый раствор, который применялся для стимуляции заживления ран и восстановления после операций.
Наши спортсмены начали применять допинг лишь после Мехико, где под моим руководством мы выиграли три золотые медали. В 1969 году наступила "анаболическая эра" — это поколение Алексеева. Я тогда уже работал начальником управления науки, учебных учреждений и медицины. И вот когда Алексеев поднял в троеборье 600 кг, меня вызывает председатель Спорткомитета Павлов и требует объяснений, как он этого достиг. Я попросил дать мне время. Потом возвращаюсь к Павлову: “Я могу объяснить такой высокий результат Алексеева. Это анаболики”. На заседании Спорткомитета Павлов выступил, однако, в ином ключе: "Тут некие ученые говорят, что это анаболики. Но на самом деле это — передовые методики тренировок!" Я тогда промолчал, взял подборку зарубежных данных и подбросил ему. И уже на коллегии Павлов, наконец, признал, что советскими спортсменами применяются анаболики. А так не поверил.
До анаболической эры в мировой тяжелой атлетике за год устанавливалось около сотни рекордов. А с применением анаболиков — в три раза больше. Разумеется, когда все решает химия, спортивные принципы соревнований идут коту под хвост. Поэтому анаболики всегда запрещались. Но здесь есть одна тонкость. Можно запретить лишь то, что можно обнаружить. Иначе говоря, нет никакого смысла запрещать препарат, если судьи после соревнования технически не способны обнаружить его в крови спортсмена. Это чем-то похоже на гонку вооружений: на средство нападения тут же готовится адекватное средство защиты, и наоборот. Этим пользовались двояко: либо изобретались все новые и новые препараты, либо старались как можно тщательнее скрыть следы уже запрещенных средств.
Я, например, будучи судьей на первенстве мира среди юношей в Монреале в 1980 году, прозвал болгарских атлетов "туалетными чемпионами". А что они делали? Они все шли на анаболиках и выиграли в итоге 7 или 8 золотых медалей из десяти. При этом они потребляли колоссальное количество воды на фоне приема мочегонных средств. Таким образом, шла огромная нагрузка на почки, и все для того, чтобы разбавить анаболики в организме до такой степени, чтобы при анализе не было видно их следов. А анаболики при этом продолжают действовать. Все бы хорошо, но болгары так часто бегали в туалет, что под конец над ними уже все смеялись. Дело доходило до неприличного: очередной болгарин выиграл соревнование, его тянут на пьедестал почета, а он вырывается: "Сначала в туалет!" Сегодня в профессиональном спорте на соревнованиях запрещен прием мочегонных средств.
Чего только не вытворяли иные спортсмены ради результата! Один дискобол запасся мочой своей беременной жены, ввел через катетер ее себе в мочевой пузырь и в нем развился "гормон беременности", благодаря которому он выиграл какие-то соревнования.
— Это, должно быть, очень опасно?
— Анаболики — это великое зло. Во-первых, они резко отрицательно влияют на организм самого спортсмена. У каждого человека есть свое гормональное зеркало. Необходимое количество гормонов в организме поддерживается за счет нормальной работы полового аппарата, гипофиза. И тут вдруг в тело вливается извне десятикратное количество этих гормонов. Это значит, деятельность собственного аппарата подавляется. И в результате собственное производство половых гормонов у такого спортсмена практически прекращается. У тех, кто много употреблял, была склонность к заболеванию раком печени, раком вообще, и к импотенции. Кроме того, опыты на животных показали, что регулярное применение анаболиков вызывает изменения генного характера. Это подтверждалось тем, что у таких спортсменов потомство было не самое хорошее, мягко говоря.
Американцы пошли сейчас на то, что стали применять запрещенный гормон гипофиза — "гормон роста". Их добывают из гипофиза умерших людей. Это стимулятор всех обменных процессов в организме. В свое время на весь Советский Союз в год добывалось около 10-15 грамм гормона, и этого с избытком хватало. Люди, рожденные карликами, за год с помощью него вырастали на 5-6 сантиметров. Но одно дело использовать "гормон роста" в медицинских целях, и совсем иное дело — в спорте. Хуже всего то, что обычно таким гормоном потчуют совсем еще детей, пяти-шестилетних, из которых к 12-13 годам вырастают уже настоящие взрослые люди. Это очень плохо, конечно.
— Сколько процентов спортсменов употребляет сегодня запрещенные препараты?
— В силовых видах спорта сегодня нет ни одного чемпиона и ни одного рекордсмена мира, который не употреблял бы анаболики. Все мировые рекорды последнего времени — анаболические... Но опять же: "не пойман — не вор". Если следов препарата не выявлено — значит, ты чист. Очень богатые спортсмены элементарно подкупают тех судей, что отвечают за проведение анализов на соревнованиях. Суммы бывают огромные — по несколько сотен тысяч долларов.
Сейчас для того, чтобы победить в большинстве видов спорта, связанных с силой, выносливостью и быстротой, просто необходимо принимать анаболики. Иначе победы не добьешься. В тяжелой атлетике без употребления анаболиков результаты уменьшаются сегодня на 30-40 килограмм. В итоге подавляющее количество спортсменов и их тренеров слепо поверили в фармакологию и забыли о главном — о методике. А ведь именно от правильной методики зависит 90% успеха спортсмена.
— Все, что обычный болельщик знает о методике тренировок, обычно исчерпывается дежурными фразами наших телекомментаторов: "Спортсменам не хватило недели для выхода на пик формы". Или наоборот: "Наши ребята перегорели, попали в функциональную "яму", переживают спад формы". О чем говорят эти фразы?
— Эти фразы — свидетельство в первую очередь невежества телекомментаторов. По-настоящему тренер должен не подводить своих спортсменов на пик формы, а правильно распределять нагрузку на тренировках. Вообще, тренировочный процесс не строится на концепции "пика формы". Главное зло, какое только может быть на тренировках, — монотонность. Если постепенно карабкаться к этому пику, день ото дня плавно увеличивая нагрузку, то никогда до этого пика не доберешься, потому что движение пойдет уже не по прямой линии, а по параболе, постепенно затухая. Не должно быть привыкания организма, не должно быть адаптации. Если организм адаптируется к определенному стимулу, то его реакции как бы притупляются, он уже не в состоянии выполнять сверхнагрузку, и нужное качество перестает вырабатываться. Необходимы резкие перемены, вариативность: в этот день слабые нагрузки, в следующую тренировку — сильные, затем средние, после опять сильные, потом снова слабые и т.д. У нас, например, все было рассчитано заранее: когда какую тренировку проводить и какой вес брать. И на дни соревнований у нас всегда выпадало так, что спортсмены могли взять максимальный вес. Потому что организм всегда был свежий, восстановленный, готовый на перенапряжение сил — монотонность никогда не может привести к чему-то подобному.
— Извечный вопрос: насколько гений состоит из таланта, и на сколько — из изнурительного труда? Применительно к спорту: методика тренировок — это, безусловно, важно. Но играет ли какую-то роль наследственность, гены спортсмена?
— Геном имеет принципиальное значение. До уровня мастера спорта можно довести любого. А вот Олимпийский чемпион появляется один на 10000 человек. Из-за неблагоприятных условий достичь этого титула может лишь один из 100000 человек. И очень важно еще, когда человек начал заниматься спортом. Во-первых, в раннем возрасте формируется техника. Она ведь приобретается очень быстро и настолько врастает в кости человека, что в зрелом возрасте ее чрезвычайно сложно изменить. Приходится ломать об колено, и так — в любом виде спорта. Когда атлет готовится к соревнованию, он меньше всего думает о технике: она уже срабатывает автоматически.
— Как-то Сергей Бубка, знаменитый прыгун с шестом, заявил: мою технику можно изучать сколько угодно, просматривая часами видеозаписи, но все равно главные детали ускользают. Через кино технику перенять нельзя. Тут возникает такой вопрос: несмотря на всю открытость, контакты и научные доклады по всему миру, были ли у наших спортсменов и тренеров какие-то особые технические тайны, которые они никому не раскрывали?
— Какое-то время, возможно, тайны и были, но потом наступила большая прозрачность. Возможно, это кому-то покажется странным, но от подобной открытости мы только выиграли. Скажем, болгары на первых порах очень любили тренироваться с нами. А потом закрылись, главным образом из-за применения анаболиков. И в результате через некоторое количество "туалетных побед" они стали отставать. Потому что, зашорившись от других, трудно обогнать весь мир. Между спортсменами обычно идет постоянный обмен опытом, навыками, методиками.
Мы все соцстраны штанге обучили. Все это наша школа. И тут нет никакого страха, что, мол, "научили себе на голову". Потому что если ты кого-то учишь — ты учишь его прошедшему этапу, а сам на голову впереди. У тебя — новые разработки, ты талантливее и сильнее. Я абсолютно не боялся, что мы обучали иностранцев.
Что же касается важности техники, то, конечно, от этого никуда не деться. Но опять же, все это раньше было. А сегодня молодые спортсмены просто не знают того, какая должна быть техника. Среди моих учеников было 50 кандидатов и докторов наук. Писались сотни книг, составлялись подробнейшие работы по методике и технике тяжелой атлетики. Но сегодня ничего из этого не читается. Недавно я был на юношеских соревнованиях в Волхове — техника у молодых атлетов примитивная, они едва-едва азы знают и не учитывают даже своего собственного телосложения. И не они виноваты даже, а их тренеры.
— Неужели даже в таком русском виде спорта, как тяжелая атлетика, сегодня настала разруха?
— Тяжелая атлетика у нас распадается. И основная причина этого заключается в том, что к власти в Федерации тяжелой атлетики пришли невежды. Это люди ограниченного кругозора. Ничего не знающие. Не владеющие ни методиками тренировок, ни научным базисом. К власти пришли невежды и хапуги, и не только в тяжелой атлетике. Их интересуют исключительно меркантильные цели, когда спорт используется в качестве прикрытия для своих сомнительных финансовых операций. Поехать лишний раз за границу, а в лучшем случае, заключить там выгодный контракт — вот на таком уровне работает их мышление.
У нас за 10 лет поменялось 8 руководителей. Лезут просто бандиты иногда. А главное — сегодня финансирование федераций спорта совершенно бесконтрольно. Куда идут деньги — никто вам никогда не скажет. Полная финансовая непрозрачность. Общественный спорт вообще забыт. Детские секции финансируются минимально. О ветеранах никто и не вспоминает — их не зовут, с ними не советуются, никому не нужен их бесценный опыт.
Председатель комитета по физкультуре и спорту Рыжков выглядит совсем несерьезным человеком. Перед Олимпиадой в Сиднее его спрашивают: "Что вы собираетесь делать, чтобы наши победили?" Он и отвечает: "Я буду со спортсменами, буду им помогать, подбадривать!" Идиотизм какой-то. Во-первых, председатель комитета совсем не этим заниматься должен, а во-вторых, ты же спортсменов не знаешь. Кто ты такой, чтобы их подбадривать? Ты своим присутствием только навредишь им. Хотя у меня сложные отношения со Смирновым, но из всех руководителей НОКа после Романова это самый знающий руководитель.
Отдел тяжелой атлетики возглавляет у нас Анатолий Иванович Колесов, борец, чемпион Олимпийских игр. Как же навредил он нашему виду спорта, насаждая незнающих людей! У нас же есть десятки своих чемпионов; как может борец возглавлять штангистов?
Неудивительно, что последние три Олимпиады тяжелоатлеты выступали все хуже и хуже. В Сиднее мы умудрились не взять ни одной золотой медали! Такого никогда не было. И это была не случайность, а закономерность. Я позвонил Колесову за несколько месяцев: "Дай посмотреть их тренировки, почитать дневники! Я даже им не скажу, только тебе!" — "Да-да, конечно!" И все равно не пустил. А мне ведь ничего не нужно было, я лишь хотел, чтобы наши победили. Я не могу смотреть, как наши проигрывают!
— Предположим, завтра вас назначают на пост руководителя Федерации тяжелой атлетики. С чего бы вы начали, чтобы пусть не в 2004, но уж точно в 2008 году выиграть Олимпиаду?
— Ну во-первых, я бы порекомендовал на этот пост более молодого и интересного человека. Но если бы руководителем был я, то прежде всего назначил бы толкового тренера. И дал ему относительную свободу. И обязательно наладил встречи с ветеранами, которые могут поделиться колоссальным опытом. И, что еще более важно, огромное внимание уделил воспитанию молодых спортсменов.
Сегодня образование деградирует, начиная со школы. По-настоящему физической культурой не занимаются. Если ребенку не давать навыки движений — он не будет готов к активной жизни. Я помню, до войны настолько много уделялось внимания развитию общефизической подготовки, что чем-то постыдным и низким считалось не иметь значок БГТО. А уж если ты по физическим причинам не попал в армию, к тебе относились, как к прокаженному. Это целая культура была. Мы с гордостью ощущали себя здоровыми, физически сильными людьми. Разве это не прекрасно? И я считаю, что мы не выиграли бы войну, если бы не было такой закалки народа! И теперь посмотрите на то, что сейчас происходит? До 70% молодых людей не могут служить в армии по состоянию здоровья. Если мы хотим, чтобы нация была сильной и здоровой, необходимо заново вводить эту систему, буквально насаждать ее во всех учебных заведениях, начиная с детского сада.
Все так или иначе сводится к фигуре тренера, руководителя. Почему сегодня так мало одерживается побед в командных видах спорта? Потому что пришли тренеры-примитивы, тренеры-бизнесмены. Они только денежки подсчитывают, да еще и в политику норовят влезть. Отвратительный случай: летом 1996 года тренер футбольного "Ротора" Прокопенко заявил: "Если Зюганов придет к власти — команда в полном составе эмигрирует!" Чушь, дешевый ход, куда эмигрирует, кому они там нужны?
Что главное в тренере? Даже не знание методик. Даже не организаторские способности. Тренер должен прежде всего любить своих подопечных и свой спорт. Надо отбросить свое личное "я" и работать самозабвенно над делом. Поэтому великие спортсмены, как правило, не могут быть хорошими тренерами: они слишком эгоистичны.
Тренер к каждому спортсмену обязан иметь индивидуальный подход, знать все его нужды, все его радости. Надо знать даже, о чем человек думает. Я помню, эстонский штангист Яан Тальтс не очень уютно чувствовал себя в сборной, сторонился ребят, немножко был националистом, как все прибалты. И в день соревнований я специально обращаюсь к нему по-эстонски: "Здравствуй, Яан, ты такой отличный спортсмен, то-то и то-то, мы сегодня будем сражаться!" — Так он аж расцвел весь, прекрасно выступил.
Или другой случай. В Мехико в 1968 году мы готовились в Олимпийской деревне к нашему виду программ. И был у нас штангист один, Дито Шанидзе. Он, кстати, отличался удивительной прыгучестью: мог с места толчком двух ног прыгнуть под два метра. И вот как-то раз я вижу: грустный он какой-то. Подхожу к нему, спрашиваю: "О чем думаешь?" — "О соревнованиях думаю. О том, как на пьедестал поднимаюсь..." — "Ты что! Ты вообще сейчас ни о чем таком думать не должен! Если ты сегодня думаешь о соревновании, значит у тебя уже пульс под сто, ночью спать ты будешь плохо и наутро проснешься уставшим. Отвлекись!" Он принял массаж и быстро уснул, и проснулся свежим, в прекрасном расположении духа.
Нужно делать своим спортсменам что-то приятное, доброе, необычное, особенно в последний день перед стартом.
— А вообще, как настраиваются спортсмены на важное соревнование? О чем они думают? О своей семье? О Родине? О чести и славе?
— В ночь перед стартом обязательно надо спокойно и безмятежно спать, не зацикливаясь особо ни на чем. А когда выходишь на помост, ты ничего не должен ни видеть, ни слышать, ни думать. Есть только ты и штанга. Ты должен быть весь в себе: надо поднять! Сделать максимальное усилие. Если переключаешь внимание на что-то иное, то полного усилия не получится. В своих ощущениях не ройся и не обращай внимания на чужие. Ты самый сильный — пусть другие боятся! Надо забыть про славу, про семью, про боль и усталость, забыть про технику: тело само сделает то, что нужно. Надо отдать себя всего штанге. А вот уже на пьедестале, глядя на поднимающийся флаг, можно думать о чем угодно.
Надо уметь собираться, сжимать волю в кулак. Большой спортсмен отличается тем, что может в нужный момент мобилизоваться и выстрелить. Вот не идет что-то на тренировках — стоит только поспорить с кем-нибудь, слабо тебе или нет поднять вес, и тут же десятки килограмм прибавляешь, все идет как по маслу. У такого спортсмена нервная система работает на высшем уровне, никогда не даст промашку.
Мы выступали и в Америке, и в Австралии. Для спортсмена низкого класса нужна адаптация. А высококлассный атлет может в любом месте и в любое время показать отличный результат. Неважно, ночь на дворе или утро, лето или зима. Или бывает: у тебя хронические боли, отвратительно чувствуешь себя за две недели до соревнований. А осталось три дня — и ты как огурчик: ничего не болит. Нервная система к бою готова.
Опять же, мы соревновались в Америке, первыми из советских спортсменов выступали в "Мэдисон Сквер Гарден". Американцы хотели выиграть во что бы то ни стало. Давление на нас и со стороны их спортсменов, и со стороны судей было страшным. Но когда они выяснили, что мы не обращаем внимания, то они переменили тактику и принялись уже подзадоривать против нас зал. Мы выходим на помост, а с первых рядов кричат по-русски: "Ах вы такие-растакие, советская сволочь, коммунисты проклятые!" Не обращаешь на них внимания, и лишь после того как поднимешь вес, покажешь им кулак: "Вот вам, знайте наших!" Мы выиграли три встречи из трех. И после нашей последней победы весь зал встал, приветствуя нас.
Вы знаете, сегодня если штангист получает нулевую оценку, он абсолютно не переживает. И я вспоминаю 1946 год. В Париже выступал Евгений Лопатин. Фронтовик, очень сильный человек. И он схватил тогда нулевую отметку. Он хотел застрелиться — так он переживал.
Я матрос, фронтовик. Драться "по колено в крови", как говорили черноморские морпехи, и побеждать, заставляя чужие залы вставать под звуки нашего гимна, — вот что значит иметь характер.
И при этом более доброжелательных, открытых спортсменов, чем наши, не было. Отсоревновавшись, мы всегда помогали соперникам перед их выходом на помост: растирали, настраивали на борьбу. Никогда мы не запирались в своем углу. Даже с немцами были добрые отношения. Американцам только не помогали.— Скажите, какое чувство испытываешь, когда только что выиграл "золото" и стоишь на пьедестале почета под звуки нашего гимна?
— Первое ощущение — сделал свое дело. Потом приходит какая-то отстраненность, ничего не соображаешь. Только когда играет гимн — начинаешь думать, что ты все сделал хорошо и как будут довольны люди. Не ты победил, а твоя страна победила. И тогда приходит прозрение: я — лишь частичка моего народа, и моя победа принадлежит всей нашей великой стране.
