Железная Шахта

Аркадий Воробьёв

Железная Игра

---

Глава 8. УЧИТЕЛЬ, ВОСПИТАЙ УЧЕНИКА

·        Победы и неудачи

·        Обманчивость привычных вещей

·        Что такое психологический пресс?

·        "Золотая лихорадка"

·        Живу, надеюсь и верю

---

Тренером сборной страны я стал в 1963 году. Тогда же меня пригласили на работу в Москву, где я принял заведование кафедрой тяжелой атлетики в столичном институте физкультуры. Хотя сам я больше не выходил соревноваться на помост, жизнь моя спокойней не становилась. В нее вошло множество новых для меня дел и забот.
Тренер... Иные молодые люди, добившись успехов на спортивной арене, считают, что тем самым основательно подготовили себя для будущей тренерской профессии. Тренерство видится им продолжением жизни спортсмена, с той приятной разницей, что, продолжая собирать урожаи побед, тренер вместе с тем не обязан больше вести суровую жизнь аскета, работать на пределе человеческих сил, подвергать себя опасности травм...

На деле все не так. Все тысячекратно сложней. Профессия тренера отнюдь не общедоступная. И не каждому человеку по плечу. Так, например, исследование, посвященное изучению личности тренера и предъявляемых к нему требований, в котором принимали участие 64 американских тренера по различным видам спорта, выявило следующие необходимые условия - тренер должен быть "оптимистичен, аккуратен, предусмотрителен, энергичен, отзывчив и общителен; он сознает свою ответственность, умеет контролировать свои эмоции в стрессовых ситуациях, производит впечатление доверчивого и искреннего человека, редко занимающего оборонительную позицию по отношению к другим; обладает хорошими качествами руководителя; отвечает за свои поступки; умеет проявить терпение; мыслит реалистически; выражает свои агрессивные тенденции четко, но в допустимых рамках.

Отрицательным и тормозящим качеством является, во-первых, недостаточный интерес к изучению потребностей в контакте со стороны других и недостаточная готовность оказывать эмоциональную поддержку. Во-вторых, несмотря на высокий интеллектуальный уровень тренера, консервативность, неповоротливость и закостенелость в восприятии и реализации новых знаний".

Выступая с докладом на семинаре тренеров, Юрген Цандер, директор Ратцебургской академии гребли, говорил: "...Требования, предъявляемые тренером к самому себе, никогда не могут быть слишком высокими. Чтобы добиться успеха, тренер должен быть выдающимся педагогом; недостаточно, чтобы он был только психологом. Психология - это вспомогательная наука для врача, юриста, в данном случае для педагога. Педагогика более обширная область. Эдуард Шпрангер однажды сказал: "Я боюсь, что педагогика в конце концов превратится в голую психологию".

Все вы, имея большой опыт тренерской работы, знаете, что значит работать со спортсменами высокой квалификации. Я утверждаю, что специальность тренера среди всех педагогических специальностей - самая трудная. Мы, как тренеры, имеем дело не с людьми среднего
уровня, а вынуждены ставить спортсменов, с которыми работаем, в условия более или менее сильного стресса. Однако экстремальные требования обусловливают экстремальную реакцию, на которую тренер, в свою очередь, также должен отреагировать. Такая педагогическая ситуация требует от тренера хорошей интуиции, профессиональной зрелости, уравновешенности.

...Хороший тренер должен быть убежден в значении достижения вообще для человека, в том числе и в большом спорте, причем не только в смысле одномоментного достижения высокого результата, а и в более широком плане. Он должен быть убежден в том, что высокие достижения в спорте окажутся закономерными и в других областях деятельности человека, в противном случае спортивный успех превратился бы в нечто поверхностное, а следовательно, и бессмысленное. Известно, что относительно верности этого тезиса существуют разные мнения. Однако тренер не должен допускать сомнений в этой закономерности, иначе ему придется поставить под вопрос всю свою деятельность вообще.

Таким образом, я считаю, что тренер постоянно должен видеть перед собой всего человека в целом, а не воспринимать его только как потенциальную возможность достижения высокого спортивного результата.

Вот что отличает авторитарного тренера от демократичного: первый видит перед собой только цель, для достижения которой все средства хороши, второй ищет и формирует зрелого спортсмена.
Подводя итог, хочу сделать обобщение: у хорошего тренера на первом месте - человек, затем успех".

Добавлю от себя, что при всей обширности предъявляемых к тренеру требований никогда нет уверенности, что все предусмотрено заранее и жизнь не пополнит этот длинный перечень чем-нибудь таким, о чем вы не могли даже подозревать.

Спортсмен отвечает за себя. Тренер отвечает буквально за все. Любое обстоятельство, так уж повелось, мало-мальски влияющее на результат, автоматически ставится ему в заслугу или в вину. А поскольку первое место всегда одно, а претендентов на него много, судите сами, легкая ли у тренера жизнь. Тренер по природе своей страстный болельщик, хотя в нашей среде считается хорошим тоном это скрывать. Но сердцу, страстям своим не прикажешь. За выступление каждого воспитанника приходится переживать вновь и вновь. Годы напролет. Не просто переживать. Мучиться. Терзаться. Страдать. Поэтому валидол в кармане у тренера-ветерана отнюдь не такая уж редкая вещь.

В сборной моя тренерская жизнь началась вполне благополучно. Выиграли первенство мира 1963 года. На Олимпиаде в Токио завоевали четыре золотые медали из семи разыгрываемых, да к тому же три атлета получили "серебро". На горизонте, казалось, нет никаких туч.

В июле 1965 года наша команда отправилась в Софию с привычным намерением выиграть очередной европейский чемпионат. В то время польские штангисты находились на подъеме, но по моим раскладкам выходило, что до победы им все равно не дотянуться.
Ребята наши выступали неплохо. Ничто не предвещало грозы. После того как отработали шесть весов, в нашем активе были три золотые и две серебряные медали. Правда, поляки держались близко, однако наш тяжеловес Виктор Андреев мог и должен был закрепить успех команды.

Если и был у поляков один-единственный шанс победить, то этот шанс они получили прямо из моих рук. Ю. Власов и Л. Жаботинский по своим результатам опережали ближайших к ним зарубежных силачей на добрых 60-70 килограммов. Но на соревнования поехали не они.
Токийская олимпиада нанесла Власову жесточайшую психологическую травму, от которой он был сам не свой, Жаботинский наверняка выиграл бы, но после олимпийского триумфа он не особенно рвался в бой. И мне показалось, что новый талантливый тяжеловес, появись он на международном помосте, и тому и другому прибавит новых сил, оживит дух здорового соперничества в категории, где уже наметился определенный застой. К тому же, пока я размышлял над всеми этими проблемами, Виктор Андреев побил мировой рекорд Власова в жиме, и это окончательно решило дело. "Пусть едет в Софию, пусть набирается опыта, - решил я. - это пойдет на пользу всем троим да и нашей тяжелой атлетике в целом".

Увы, способности Андреева так и остались неизрасходованным потенциалом. Он не любил работать. Чувство долга перед командой не слишком обременяло его. И в решительный момент наш колосс не сдюжил.

Сознаюсь, в то время в отношении к Андрееву я больше руководствовался доверием и надеждой, что это доверие подвигнет Виктора на большую целеустремленную работу над собой. Но я ошибся в нем. И в решительный момент, обладая мировым рекордом в жиме, штангист растерялся и так и не поднял начальные 180 килограммов в жиме. Для польской команды это было огромным, хотя и неожиданным подарком.

Вместо того чтобы своим выступлением завершить наш триумф, тяжеловес-неудачник обратил в поражение почти завоеванную нами победу. Да. в поражение. Ведь это для кого-нибудь второе место удача, а для такой команды, как советская, это форменный разгром.
После осечки в Софии, как манну небесную, ждал я первенство мира в Тегеране, где вместе с командой надеялся взять реванш. Но и в иранской столице наша мощная тяжелоатлетическая машина дала сбой. С самого начала. Едва только на помост вышли "мухачи".

На сей раз "отличился" не новичок. "Баранку" схватил герой Токийской олимпиады, опытный и закаленный боец Алексей Вахонин. Судьба опять благоприятствовала полякам, хотя и сами они работали с полной отдачей сил. Как мы ни старались их догнать, польская команда во второй раз торжествовала свою победу.

Из огня соревнований, еще не успев толком остынуть, едва очутившись дома, я сразу угодил в ледяную атмосферу недоверия и недоброжелательства. Сама собой образовалась "инициативная группа", активно хлопотавшая о моем смещении с поста тренера сборной страны. Одно за другим собирались многочисленные заседания, на которых, в частности, предавались анафеме методические установки, из которых я исходил.

Конечно, у каждого поражения есть свои причины. И деловое обсуждение этих причин принесло бы реальную пользу. Однако многим критикам не столько хотелось заниматься фактическими недостатками, сколько расправиться с новыми веяниями, с методикой подготовки, которая утверждалась в то время в спорте богатырей.
"Путник может сбиться с пути, - размышлял я наедине с собой. - Так верните его на правильную дорогу, укажите то роковое место, где он уклонился в сторону, начал плутать. Но разве легче ему будет в дальнейшем, если вместо этого разбить компас, порвать карту, столкнуть человека с большака на запутанную неверную тропу?"
Быть может, это покажется странным, но на многочасовых "чистилищах" я временами чувствовал себя не только жертвой, но и собственным палачом. Меня критиковали как тренера. Но в качестве заведующего кафедрой ведущего вуза страны, готовящего по тяжелой атлетике, не плодил ли я новых и новых тренеров, которые через несколько лет, может быть, снова обрушатся на очередного "Воробьева" с сугубо произвольных позиций (иногда правильных, иногда нет), подменяя точные знания мнениями и ощущениями, конкретность - абстракциями, биологические законы - привычными педагогическими догмами, затертыми, как медные пятаки. И опять вместо анализа фактов начнутся вольные рассуждения о том о сем.
Я остался со сборной. Видимо, мне удалось убедить товарищей в том, что не дорога виновата, если мы плохо по ней идем. Я попросил дать мне год, чтобы доказать свою правоту, и получил его. Однако желание язык эмоций заменить на язык математических выкладок и непререкаемых законов природы окрепло во мне и побуждало постоянно работать над диссертацией, теперь уже докторской. Вместе с тем в качестве заведующего кафедрой я вновь и вновь задумывался над организацией подготовки специалистов, тренеров.

Один пример. Наш известный атлет Алексей Медведев готовился к защите диссертации. Практический опыт у человека большой. Работа обещала быть добротной. Но сильно смущал меня порядок, заведенный в институте еще бог весть когда и с тех пор оставшийся неизменным. Согласно традициям руководили диссертантами обычно представители теоретических кафедр - теории физической культуры, психологии педагогики...

Вот и на этот раз Медведев числился диссертантом на кафедре тяжелой атлетики, а научными руководителями у него должны были стать представлявшие кафедру физиологии профессор В. С. Фарфель и доцент В. В. Михайлов. По этому поводу ректору инфизкульта И. И. Никифорову я был вынужден заявить:

- Иван Исаевич! Если у Медведева будут руководители с кафедры физиологии, есть резон полностью перевести его на эту кафедру и дать возможность целиком посвятить себя физиологическим аспектам тяжелой атлетики. Если же он будет защищаться по практической теме у нас, то и руководство у него должно быть соответствующим.
Мне тогда еще не было 40 лет. Возраст для споров в ученой среде не совсем солидный. Маститый Фарфель, помнится, даже обиделся. Тем не менее старый порядок был нарушен, и Медведев получил руководителя также и со стороны нашей кафедры. В 1967 году он успешно защитил диссертацию, посвященную дозированию нагрузок у атлетов высокого класса. С тех пор абсолютное большинство диссертаций готовилось под двойным руководством. Один специалист представлял теоретическую кафедру, другой - практическую.

А чем плохо, спросит иной читатель, если работой руководит именно теоретик? Плохо тем, что, не занимаясь конкретной практической работой, он будет смотреть, на диссертацию именно с точки зрения теории, которая отнюдь не всегда совпадает с фактами, поставляемыми практикой. Бывает и так, что практика определенно противоречит теории, а поскольку работой руководит представитель последней, как скажется это на будущей диссертации, спрашиваю я вас? Есть основания опасаться, что диссертант, добывший "неудобные" факты или идущий вразрез с устоявшимися взглядами, в один прекрасный день услышит следующее: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!"

В самом деле. Можно ли, изучая биохимию, выдавать рекомендации о том, как нужно учить фигурному катанию на коньках? Достаточно ли знать физиологию, чтобы полноценно разбираться в технике бокса и борьбы? Приложимы ли чисто педагогические принципы к планированию конкретной и весьма специальной работы?
Мне всегда казалось, что нет. Но многие мои коллеги видели в этом определенный резон. Убеждать их нужно было не пустопорожними рассуждениями, а опытом, экспериментом, конкретными результатами.
Есть у нас в институтах физкультуры кафедры теории физического воспитания - ТФВ. Есть соответствующий курс, который читается инфизкультовцам уже несколько десятков лет. Сформировалась эта теория еще в те далекие времена, когда в области спорта не было глубоких научных разработок, когда многие положения принимались на веру и не подвергались серьезной экспериментальной проверке.
Спорт, напряженный тренинг, обучение движениям - это активное вторжение в сложнейшую работу человеческого организма, глубокое воздействие на энергетический обмен, сердечно-сосудистую деятельность, кровообращение, метаболизм... А рассматривались эти процессы не с точки зрения достоверных данных и точных наук, а опять же через призму той же ТФВ, которая, не обладая солидным научным багажом, как бедная родственница, рядилась в пестрые обноски, доставшиеся в наследство от классической педагогики, философии, психологии, анатомии и т. д. Как говорится, с миру по нитке.
Однако "бедная родственница" не страдает скромностью. Положения, добытые указанным способом, ТФВ рискует постулировать практически на все виды спорта, хотя методические посылки - следствие ее универсальной теории - сплошь и рядом противоречат конкретным фактам, подчас не облегчают, а затрудняют деятельность следующих теории спортсменов и тренеров.

Как можно с одной теоретической колокольни смотреть на шахматы и футбол? Много ли общего в подготовке стрелка и прыгуна в высоту? Есть ли резон одинаково учить людей, одни из которых будут заниматься лечебной физкультурой, а другие работать со сборными страны?

Возьмем для ясности только одну легкую атлетику, в рамках которой сосуществуют метания диска и копья, толкание ядра, прыжки в длину и высоту, бег на спринтерские и стайерские дистанции... Больше того. На сегодняшнем уровне развития даже бег, например, стайерский требует строго дифференцированного подхода: Ну а что касается стометровки и марафона - это вообще небо и земля. Разная динамика движений. Разные механизмы работы. Разные требования к самим спортсменам... Все разное. Пожалуй, общим и для того и для другого является лишь слово "бег".

Даже если ограничиться тренировкой бегунов на длинные дистанции, то и тогда обнаружится впечатляющее разнообразие методик и школ, подходов и идей, зачастую схожих, зачастую полемизирующих друг с другом.

Английские бегуны 1880-1910 годов, с их сочетанием бега на дистанции, превышающие соревновательные, с интервальной тренировкой и опорой на популярные идеи того времени: потребление разного рода напитков, длительную ходьбу, "потение".

Уже тогда подчас тренировались по два раза в день, при этом иногда "включали" максимальные скорости, а на соревнованиях использовали рывки, так характерные позднее для Владимира Куца.
"Великие финны" 1910-1936 годов во главе с X. Колехмайненом и позднее П. Нурми. Активное освоение интервального метода. Тренировка на дистанциях, превышающих соревновательные. Мощный равномерный бег Нурми, далекий от тактических хитростей, но непосильный для соперников. Пророческие слова Нурми: "Тогда многие не понимали, что и скоростная тренировка развивает выносливость..."

Разнообразие методов, возникшее в 1936-1948 годах:
"индианская школа Билли Хейеса", тренера университета в штате Индиана (США), характерная высокой интенсивностью тренировок;
"легкая тренировка", сформулированная Г. Канингхэмом, умевшим добиваться высоких результатов при сравнительно малых тренировочных нагрузках; контролируемая интервальная тренировка - продукт научного анализа - созданная усилиями Д. Ортона, Л. Пикхала, В. Гершлера, Э. Затопека и др. Ритмическое чередование работы и отдыха. Добавление скоростной работы. Большие нагрузки. Бег до заранее определенной частоты пульса; шведская школа и фартлек (игра скоростей) - довольно бессистемное сочетание кроссового бега и интервальной тренировки; метод Э. Затопека - бегуна в тяжелых армейских башмаках, - ознаменовавший так называемую эпоху "интенсивной тренировки"; школа Ф. Стампла - комбинирование интервального и повторного бега; М. Иглой и венгерская школа;
русская школа, связанная с появлением на дорожке В. Куца, - весьма интенсивные тренировки, использование массажа и двух дней отдыха, оригинальная тактика соревнований, которой почти никто не мог противостоять.

Затем пришли П. Черутти и X. Эллиот. "Возврат к. природе" - тренировки босиком в подлеске, на берегу моря, в песчаных дюнах. Использование упражнений с отягощениями; Лидьярд и новозеландская школа - новый "марафонский" метод, при котором недельный объем работы подчас составлял 100 миль. Примерно шесть хорошо сбалансированных тренировочных периодов в году; Бауэрман и орегонская школа, делающая ударение на одном соревновательном сезоне - сезоне на стадионах. (В большинстве американских колледжей обычно три соревновательных сезона - кроссов, в закрытых помещениях и на стадионах.); "Джумбо" Эллиот и школа университета Вилланова с упором на скорости интервальных пробежек, на "качестве" работы, а не на постепенном сокращении времени интервалов отдыха. Напряженное расписание соревнований - примерно 12 в год - в кроссе, в помещениях и на стадионе.

Потом пришли африканцы, некоторые из которых широко использовали условия среднегорья...

Как видим, даже к длинному бегу трудно подходить с одной меркой, с одной теорией. Это все равно что од ним ключом надеяться открыть множество разных замков. Как бы не остаться перед закрытой дверью. И тем не менее теория физического воспитания, которая с одинаковой самонадеянностью берется указывать путь в штанге и легкой атлетике, в плавании и альпинизме, в велоспорте и дзюдо, и по сей день в физкультурных вузах - один из главных предметов.

Стоит ли после этого удивляться, что у многих наших специалистов из всех слов спортивного лексикона самое любимое и часто употребляемое - это, пожалуй, объем. Не особенно утруждая себя трудными поисками новой технологии тренировок, эти специалисты, чтобы ни случилось, каждый раз, как за палочку-выручалочку, хватаются за объем. Через призму объемов они привычно смотрят на взлеты и падения, поражения и победы.

- Увеличивайте объем работы! Мало работаете. Толк будет только тогда, когда набегаете (наплаваете, наездите, наподнимаете...) процентов на 20 (на 30, на 40, на 50...) больше, чем теперь, - такие советы спортсмены самых разных специальностей часто слышат со всех сторон.

Между тем современный спорт (если смотреть на него с точки зрения объема выполняемой работы, поистине огромного) сейчас находится примерно в том же положении, в котором очутилась авиация в 40-х годах; мощности авиадвигателей внутреннего сгорания росли, моторы становились все более прожорливыми и громоздкими, а скорость полета увеличивалась незначительно, черепашьими шажками и грозила в ближайшем будущем замереть на одной точке. . Так бы, вероятно, и случилось, не произойди качественный скачок, связанный с появлением и освоением реактивного двигателя.

Думается, и нам в спорте (не только тяжелоатлетическом) пора перестать уповать только на растущие без конца объемы работы и попытаться изобрести свой "реактивный двигатель". Иначе как бы нам не очутиться в тупике. Близость такого тупика многие тренеры и спортсмены уже явственно ощутили на себе, ибо безмерное увеличение нагрузок все чаще оборачивается травмами, застоем в результатах, перенапряжением и перетренировкой, что нередко ведет к неоправданному уходу спортсмена из большого спорта.

Известный лыжник, ныне заслуженный тренер РСФСР А. Акентьев в статье "Не потерять бы скорость, таланты и резервы" писал в газете "Советский спорт":

"Не секрет, в ранг героев Инсбрукской олимпиады И. Гаранина привел труд, Бажукова - талант. Гаранин помог нам преодолеть психологический барьер перед объемами совершенно иного порядка. Однако для него, Гаранина, этот путь "через объемы" по ряду причин был единственным способом подняться на вершину. И выжал из него все: завоевал в Инсбруке "бронзу" на дистанции 30 км, занял 4-е место в гонках на 15 и 50 км, вывел на 3-ю позицию команду в эстафете. Бажуков же, особенно не известный дотоле, буквально ворвался на олимпийский пьедестал. Какие там объемы! Он только за сезон до игр был включен в сборную команду и просто не успел освоить их в полной мере, в какой осваивали все. Миновал год. Бажуков в конце концов прошел через ту большую по объему монотонную работу, которая предусматривается тренировочными планами в одинаковой мере для каждого члена сборной команды. Подчеркиваю - в одинаковой мере, хотя, как никто другой, вправе был рассчитывать на индивидуальный подход. В итоге на чемпионате страны в Сыктывкаре он не сумел выиграть свою коронную дистанцию - занял только четвертое место. Зато финишировал вторым в марафоне. Помню, тогда в Сыктывкаре, объясняя неудачу Бажукова в спринте, тренеры сборной поговаривали о том, что он все-таки ленился и накатал меньше километров, нежели следовало.

Наступил новый сезон - сезон чемпионата мира, Бажуков вышел на объемы поистине гаранинские. Финал же известен - в Лахти на 15-километровой дистанции он показал девятый результат и потерял место в эстафетной команде".

Далее А. Акентьев продолжает: "И еще: хотел бы быть понятым правильно - я вовсе не против больших объемов. Мы пока явно не нашли оптимального сочетания объема со скоростной тренировкой. И тем более не нашли такого сочетания в индивидуальном порядке, исходя из способностей и возможностей каждого лыжника сборной. Я призываю именно к такому поиску".

С критическими замечаниями в отношении существующей методики и периодизации тренировки в своей книге "Метание молота" выступил также и ее автор - олимпийский чемпион, кандидат педагогических наук А. Бондарчук. Он писал: "Нелишним будет отметить, что два сильнейших метателя молота среди взрослых и юниоров в сезоне 1969 и 1973 годов тренировались совершенно по иной системе годичной подготовки, в корне противоположной системе Л. П. Матвеева... В результате такой тренировки оба спортсмена выиграли чемпионат Европы и установили по два мировых рекорда".

Итак, классические установки, так гладко выглядевшие на бумаге, на практике зачастую приносят отнюдь не золотые плоды. Отсюда растущее стремление проверить ТФВ передовой практикой, достижениями, хотя и не укладывающимися в рамки старых концепций, но зато несущими в себе зачатки знания завтрашнего дня.

Пугающее отвлечение от сути вещей, свойственное ТФВ, опасно еще и потому, что многие данные, на которых она базируется, неверны (это касается прежде всего лжеучения Т. Лысенко), устарели либо, тоже не редкость, истолковываются вульгарно, по старинке. Так апологеты Павлова оказывают великому ученому плохую услугу, его предположения выдавая за аксиомы, игнорируя (или не зная) многие новые данные, характеризующие архисложную работу головного мозга.

Но ведь ТФВ - это не абстрактные упражнения для юного ума. Это установка, с которой завтрашний тренер придет к своим ученикам. И он вправе ожидать, что преподанный ему в институте материал поможет находить верный путь через лабиринт тренировок, нагрузок и соревнований. Только поможет ли?

Когда я высказывал свои сомнения, профессора с кафедры ТФВ только снисходительно улыбались. И все же несколько лет назад мы собрались, чтобы специально поговорить по вопросам теории. Суть моего выступления сводилась к тому, что тренировку нельзя рассматривать только как педагогический процесс с его традиционной ориентацией на принципы постепенности, разносторонности и т. д., поскольку в интенсивной физической работе неминуемо проявляются и биологические, биохимические, физиологические и другие закономерности. Я тоже считал, что нельзя чрезмерно выделять роль нервной системы в регуляции различных функций организма, так как и периферические процессы играют большую роль, обусловливая возможность экстренной саморегуляции, самонастройки. Коллеги внимательно меня выслушали, но в башне их устоявшихся взглядов не сдвинулся ни один кирпич.

Кто же прав? Наверное, тот, чьи воззрения подкрепляются опытом, практикой, живым делом. В конце концов любая теория мало чего стоит, если остается вещью в себе и негодна как рабочий инструмент.

Итак, практическая проверка, испытание делом... И начать надо непременно с самих основ - принципов постепенности, разносторонности, доступности и т. д., ибо механически перенесенные в практику спорта, в частности в тяжелую атлетику, они, как говорится, себя не оправдывали. И работа началась.

На кафедре тяжелой атлетики постоянно вели исследования пять-шесть аспирантов, преподаватели, студенты. При кафедре удалось создать довольно серьезную лабораторию. Большая научная работа велась и со сборной страны. Комплексная научная бригада, которой я руководил, поставила перед собой задачу - разобраться в научных основах построения тренировочного процесса, вскрыть механизм становления тяжелоатлетической техники (его изменения в зависимости от нагрузок), обосновать оптимальные режимы работы.
И постепенно начали выясняться удивительные вещи. Оказывается, даже фундаментальные принципы, которые свято блюли целые поколения спортивных работников, сплошь и рядом не отвечали потребностям сегодняшнего дня, вступали в противоречие с реальной сутью вещей, порой не облегчали, а даже затрудняли путь спортсменов к высокому результату. А ведь именно на этих принципах, как на китах, держится вся теория физической культуры.

Возьмем принцип разносторонности, предполагающий в области спорта и физкультуры всестороннее развитие двигательных качеств и скелетной мускулатуры.

Спору нет - когда спорт используется как средство культурного досуга и укрепления здоровья, можно с легкой душой бегать, прыгать, плавать, играть в футбол и ручной мяч, поднимать тяжести, грести... Другое дело, если речь идет о достижении максимального результата в большом спорте. Тут случайный подбор нагрузок и упражнений исключается начисто. Тут важно отыскать такой способ подготовки, который, будучи самым эффективным и экономичным, быстрее других приведет к желанной цели.

В поединке равных имеет значение всякое "чуть-чуть". Поэтому если средства подготовки в какой-то мере случайны, организм будет адаптироваться не к тому или не совсем к тому, что потребуется от него на соревнованиях. В этом смысле видеть в общефизической подготовке (ОФП) базу высшего мастерства - ошибка. Такой базой может быть только специальная подготовка.

В самом деле. Целесообразно ли, скажем, велосипедисту развивать массивную мускулатуру плечевого пояса? Ведь - "для дела" - она не понадобится ни на треке, ни на шоссе. Лишней окажется она и у марафонца, у футболиста, у конькобежца... В то же время работа для развития плечевого пояса требует времени и сил, которые отнимаются у специальной тренировки, обеспечивающей высокий результат.

Слов нет. Идея гармонического развития - прекрасная идея. Но ее претворением в жизнь заниматься нужно в свое время и на своем месте. Если же мы станем подходить с ней к спорту максимальных достижений - заниматься гармоническим развитием, а надеяться на высокий результат, - то, вероятнее всего, и развития соответствующего не получим, и результатов высоких не покажем.

Кстати сказать, роль ОФП исследовалась И. Э. Мюльбергом в эксперименте. И вот что обнаружилось. Тренировались три группы.
Первая специализировалась только по тяжелой атлетике. Вторая занималась штангой и ОФП с силовой направленностью. Третья - штангой плюс одно занятие в неделю обычной ОФП. Эксперимент показал, что в первой группе рост результатов в килограммах был в два раза больше, чем в третьей. Вторая группа заняла промежуточное положение.

Итак, чем дальше от сути тяжелой атлетики, чем больше привносится в тренировку не характерных для штанги упражнений, тем хуже результат. Уверен, что и в других видах спорта дела обстоят точно так же.

Но вернемся к спорту богатырей. Как известно, основная работа в тяжелой атлетике выполняется мышцами-разгибателями, а их антагонисты, сгибатели, остаются как бы в тени. Что будет, если в угоду мысли о гармоническом развитии мы и на них обрушим интенсивные нагрузки и достигнем того положения, при котором все мышцы будут развиты одинаково. Такую задачу решает, в частности, атлетизм. Но там нет жестко обусловленной соревновательной программы. Там целью деятельности является само развитие, а не высокий результат.
Ну а чем обернется педантичная гармоничность для тяжелоатлета? Развитие мускулатуры - вещь трудоемкая. Один вид работы или другой, а источник энергии для нее один. И не безграничный. Поэтому, начав работу "на два фронта" - и для штанги (разгибатели), и для гармоничности (сгибатели), - штангист поставит себя в невыгодные условия, ибо уже не сможет уделять максимум усилий своему основному делу - двоеборью.

Но это еще не все. Развитие сгибателей обязательно приведет к их росту, а это неминуемо скажется на весе атлета, который заметно возрастет. Когда на счету каждый грамм, это означает серьезную опасность "не вписаться" в границы своей весовой категории. Придется перейти в следующий вес. Между тем мускулатура, обеспечивающая подъем снаряда, остается у нашего атлета на прежнем уровне. Так какие же у него остаются шансы на успех?

О принципе постепенности. По традиции считается, что повышать и понижать нагрузку нужно плавно, по степенно. По моим же наблюдениям, лучшие результаты давало скачкообразное повышение нагрузки. И опять возник вопрос: кто прав?

Кстати сказать, будучи в 1969-1971 годах начальником Управления науки и учебных заведений Спорткомитета СССР, я как-то предложил упоминавшемуся уже Л. П. Матвееву применить на практике классическую теорию физического воспитания и, пользуясь предоставленным мною обширным цифровым материалом, разработать месячный план тренировки для одного-единственного атлета.

Матвеев - профессор, доктор педагогических наук, можно сказать, верховный жрец теории физического воспитания. В его активе большая научно-педагогическая деятельность, много статей и книг. Однако этот широко образованный и эрудированный ученый работает в отрыве от конкретной практики нашего вида спорта. Конечно, большого криминала в этом нет. Нельзя объять необъятное. И все бы хорошо, но ведь по идее ТФВ - это ключ к процессам всей физической культуры в самом широком смысле (как остроумно заметил польский автор Б. Рыба, в настоящее время сложилась ситуация, при которой легче сказать, чем не должна быть теория спорта, нежели утвердительно определить ее содержание), в том числе и тяжелой атлетики. И коли уж любой студент, прослушав соответствующий курс, должен уверенно справляться с построением плана, то для профессора, являющегося корифеем в этой области, если и есть что-нибудь необычное в предложенной задаче, то только ее необычайная легкость.

Открою маленький секрет. Побуждал меня отнюдь не полемический задор, а скромное желание получить материал для опыта, так сказать, из первых рук. С тем, чтобы затем путем эксперимента сравнить план профессора с нетрадиционной программой работы.

Увы, выслушав мое предложение, коллега поначалу стушевался, но тут же мягко, но решительно отклонил его. Я могу объяснить это лишь тем, что он, вероятно, хорошо сознавал - столкновение абстрактной теории
с практикой конкретного вида спорта отнюдь не станет новым свидетельством торжества ТФВ.

И все же мы испытали "на излом" и новые взгляды, и старые представления. Ведь недаром говорится, что все познается в сравнении.

А. Д. Ермаковым под нашим руководством было проведено несколько педагогических экспериментов, длившихся восемь-десять недель. Сравнивались два варианта распределения тренировочной нагрузки в недельных и месячных циклах. В одном случае нагрузка изменялась "классически" - плавно, волнообразно (согласно рекомендациям Л. П. Матвеева, 1964, и Н. Г. Озолина, 1970), в другом - вариативно, скачкообразно.

Мы выяснили, что вариантное изменение нагрузки благоприятнее сказывалось на здоровье и самочувствии спортсменов, тогда как при постепенном увеличении работы наблюдались случаи плохого самочувствия, атлеты порой не могли проводить тренировку на должном уровне.

Суммарный объем нагрузки, средняя интенсивность, число упражнений за исследуемый период были в той и в другой группах идентичными. Коэффициент вариации объема нагрузки в "скачкообразной" группе оказался равным 33,6 процента, при исследовании среднего веса штанг - 7,25 процента. В отдельных занятиях объем нагрузки колебался еще значительнее - 41,4 процента, средний вес - 7,4. В результате в "скачкообразной" группе спортивные достижения повысились более чем на 61 процент по сравнению с другой, тренировавшейся традиционно - по волнообразной схеме.

Вероятно, читатель сам без труда определит, много это или мало - 61 процент. Даже если какая-нибудь методика обещает нам всего один процент, мы не вправе пренебрегать и им. Ведь в современном спорте счет идет на секунды, десятые и сотые доли секунд, на сантиметры и граммы... Даже с помощью приборов не всегда бывает легко выявить преимущество одного спортсмена над другим. Вот почему мы сегодня ни в коем случае не можем опираться на методы устаревшие, приблизительные, плохо работающие на практике. Но если теория не может служить руководством к действию, то для чего она тогда вообще?

Кстати сказать, стремление по-новому подойти к проблемам тренировки ощущается не только в тяжелой атлетике, но и в видах спорта, стоящих от нее - по своему содержанию - очень далеко. Например, там, где решающим фактором является выносливость.

Мои единомышленники и коллеги по МОГИФКу, специалисты по легкой атлетике А. М. Якимов и В. Е. Горшков, отойдя от старых методов, решили испробовать новый, так называемый интегральный, использующий большое разнообразие средств, решительно избегающий монотонности, усиливающий эмоциональный фактор, способствующий более полному развитию потенциальных возможностей спортсмена. Они пишут:

"...Используя закономерности, разработанные известными специалистами в области теории и практики спорта А. Н. Воробьевым и Д. Каунсилменом, мы за сравнительно короткий период времени подготовили большую группу мастеров спорта в беге на средние и длинные дистанции: М. Мазин, Н. Радостев, С. Зяблов, А. Осипенко, В. Куликов, В. Авдонин, В. Михайлов и другие. Следует отметить, что большинство из них поступили в наш институт спортсменами второго разряда. (Раньше, тренируясь по старому, такие спортсмены, как правило, вообще не доходили до мастерских результатов, не говоря уже о том, чтобы совершить этот рывок за 1,5-2 года. - А. В.)
У нас выросли спортсмены, которые стали чемпионами Советского Союза, - М. Мазин, призер первенства Европы среди юниоров в беге на 5 тысяч метров. Н. Радостев.

Ю. Михайлов и Н. Радостев выступали в составе сборной команды СССР на чемпионате мира по кроссу и стали бронзовыми призерами в составе команды. Кроме того, Ю. Михайлов занял третье место в полуфинале Кубка Европы в беге на 1000 метров. Победителями и призерами международных соревнований мемориала братьев Знаменских на их любимых дистанциях 5 тысяч и 10 тысяч метров были Н. Радостев и М. Мазин.

В. Авдонин и Г. Косароев в финале Кубка СССР по легкой атлетике заняли соответственно четвертое место в беге на 800 метров и шестое в марафонском беге.

И еще одна очень важная, на наш взгляд, деталь, которая характеризует применяемую нами прогрессивную систему тренировки - это то, что в список 50 лучших бегунов СССР в беге на 5 тысяч метров за 1978 год вошло десять бегунов экспериментальной группы, а двое - В. Затонский и Н. Радостев - в первую десятку. Обращает на себя внимание и тот факт, что большинство бегунов группы показывают высокие результаты в большом диапазоне дистанций - от 1500 метров до марафона.

После опубликования нашей статьи "В поисках резервов подготовки" в журнале "Легкая атлетика" в марте 1979 года, в которой мы привели только недельный цикл интегральной тренировки, не касаясь принципов ее построения, мы получили много писем как от соотечественников, так и из-за рубежа. Нас очень радует, что тренеры и спортсмены в своих письмах сообщают, что статья помогла им расширить свой методический кругозор, а самое главное, способствовала значительному улучшению спортивных результатов. Во всех письмах звучит настоятельная просьба более подробно раскрыть принципы построения (планирования) интегральной тренировки в прессе.
Вот какое письмо прислал нам офицер Советской Армии Владимир Разумовский, сообщивший, что ему 25 лет, он женат и в настоящее время учится в педагогическом институте на заочном факультете физвоспитания, а стало быть, и неплохо разбирается в методике тренировки. Владимир раньше - целых три года - тренировался на 5-километровой дистанции и достиг результата 15 минут 10,8 секунды.
"И вот в третьем номере, - пишет молодой офицер, - прочитал вашу статью, решил попробовать, взяв за основу ваш цикл. Получилось здорово, результаты улучшились более чем на 1 мин (5 км - 14 мин 9 с, 1 км - 29,47). Написал в редакцию, дали ваш адрес. Хотелось бы знать все об этой системе тренировки, нагрузки по периодам, методы тренировки, интенсивность для подготовки на мастерский результат".
А ведь подумать только: многие спортсмены тренировались "не как положено", грешили против ТФВ, и на тебе - успех!

Я мог бы и дальше рассказывать о том, как привычные догмы на поверку оказываются не более чем привычными заблуждениями. Однако эту тему нам здесь не исчерпать. Да и задача, собственно говоря, состоит не в том, чтобы обличить прошлые заблуждения, а в том, чтобы интенсивнее добывать и осваивать новые знания о спорте, вооружать ими не единицы, а массы наших тренеров и спортсменов.
В начале 60-х годов в тяжелой атлетике процесс пересмотра некоторых старых взглядов только начинался. И тем не менее, задумываясь над уроками поражения 1965 года, я уже был способен прийти к твердому выводу - было бы крупнейшей ошибкой возвращаться на старые методические позиции, отказывать новому - пускай подчас не совсем зрелому - в праве на жизнь. Ведь будущее именно за ним.

Сторонники новых веяний оказались правы. В 1966 году на чемпионате мира в Берлине советские атлеты завоевали пять золотых медалей из семи и в командном зачете оторвались от поляков на десять очков.
Следующая и, несомненно, более серьезная проба сил должна была состояться в 1968 году на Олимпийских играх в Мехико (в 1967 году чемпионат мира не проводился). И снова наши ребята выступили удачно, завоевав три золотые (всего разыгрывалось семь) и три серебряные медали. На сей раз поляки отстали от нас уже не на 10, а на 15 очков.

Вероятно, итоги олимпийского турнира убедили даже самых заядлых критиков, потому что атаки на методику, которой я руководствовался, вдруг прекратились сами собой.

После Мехико нашу олимпийскую команду я больше не тренировал (к Мюнхену ее готовил А. Медведев, к Монреалю - И. Кудюков), хотя тесные связи со сборной страны не порываю. Теперь это связи ученого, для которого тренировки и соревнования с участием сборной СССР - один из самых интересных экспериментов, которые ставит сама жизнь.

Конечно, мне было очень обидно, когда в 1972 году олимпийскую команду постигла неудача: завоевав три золотые медали (разыгрывалось девять) и прибавив к ним одну серебряную и одну бронзовую, она все же уступила болгарам, которые в командном зачете вышли на шесть очков вперед.

Толкуя о научных основах спорта, я вместе с тем должен сказать о том, что наши беды подчас объясняются причинами отнюдь не научного свойства. Каждое большое соревнование, а также подготовка к нему - это пестрая и разнородная смесь случайного и закономерного, пустых амбиций и серьезного труда, строгого расчета и надежды на авось... Но какое бы явление ни стали мы разбирать, у истоков его обычно стоит человек.

Атлеты могут быть отлично подготовлены. Однако килограммы одних и килограммы других - это разные килограммы: на олимпийском помосте, в нервной горячей атмосфере соревнований с ними может случиться всякое. Физическая готовность постоянно рискует обратиться в ничто, если нет под ней фундамента готовности психологической. Только олимпийцы знают, как трудно бывает сохранить силу духа (с силой мышц гораздо проще), как сложно устоять, когда уже задолго до Олимпиады пресса, радио, телевидение начинают бомбардировать читателей, слушателей, зрителей прогнозами, репортажами, дискуссиями, сообщениями... Им нет конца.

Особенно сложно тому, кто на Олимпиаде в первый раз, а таких, известное дело, множество. И специально для них разработаны десятки коварных приемов воздействия, призванных посеять в душе дебютанта предательское беспокойство, взрастить его и превратить в страх, еще до старта заставить человека проиграть самому себе.

Представьте себя олимпийцем. Обилие впечатлений. Глаза разбегаются. Но даже из тысячи людей вы обязательно выделите тех, у кого вскоре будете оспаривать победу. Предстартовая лихорадка уже дает себя знать. А как-то чувствуют себя соперники?

Вон он, ветеран "железной игры". Идет вразвалку. Спокоен, как каменная гора. И тренеры под стать. Шутят. Улыбаются. О штанге ни слова. Посмотришь и кажется, что в душе этих людей никогда не бывало никаких забот.

Показное спокойствие лишь начало. Для психологической атаки на соперников каждая команда изобретает способы, которые трудно учесть и сосчитать. Не всегда просто понять. Если у тебя беспокойно забилось сердце, попробуй пойми почему - то ли это был заранее запланированный психологический наскок, то ли ты чересчур болезненно воспринял случайный эпизод.

Иные конкуренты в присутствии главных соперников устраивают специально подготовленные тренировки. Дескать, нам таить нечего. Силу все равно не спрячешь. Вот она, наша мощь. И только сами организаторы спектакля знают, что пара "блинов", в которых на вид килограммов по 20, фактически весит лишь 15.

Другие, наоборот, окружают свои тренировки непроницаемой завесой секретности. Пробраться на них сложнее, чем в Пентагон. Беря в союзники неизвестность, таким образом пытаются заставить соперников путаться в догадках о реальном положении дел.
Атаки ведутся и с другой стороны. Например, через прессу, когда журналисты объявляют какого-нибудь атлета без пяти минут чемпионом и обо всем, что он ни делает, начинают говорить в превосходных степенях.

На соперника пытаются "давить" повсюду, где только предоставляется случай. Если ты одновременно с противником пришел в столовую, то вполне можешь стать свидетелем такой картины. Соперник, известный тебе как ярый сгонщик, которому и теперь предстоит избавиться от 4-5 килограммов, вдруг накладывает на свой поднос целый набор различных яств, с довольной миной проходит мимо тебя, радушно здоровается и даже предусмотрительно задерживается на минутку, чтобы ты мог хорошенько рассмотреть, что он собирается съесть. Но когда этот тяжелоатлетический "гурман" где-нибудь в дальнем уголке наконец приступит к трапезе, его товарищи сделают так, что львиная доля блюд незаметно для чужих глаз перекочует к ним.

Только ли на спортсменов оказывается давление? Конечно, нет. Так, иные судьи, приехав на Игры, постоянно пребывают в благородном подпитии, распространяя вокруг себя аромат крепких напитков, характерных для некоторых стран. Казалось бы, какое спортсмену дело, кто, где и с кем пьет. Но атлету все же трудно не думать о том, как будет судить этот веселый судья, столь хлебосольно встречаемый в делегации соперников.

Чтобы уберечь атлетов от перегорания (и в первую очередь "необстрелянного"), требуется умный и опытный наставник. В Мюнхене, пожалуй, только один Алексеев был надежно защищен психологической броней. Остальные в большей или меньшей мере нуждались в спокойном, трезвом и разумном руководстве.

Увы, старшего тренера А. Медведева в Мюнхене, что называется, понесло. Помните, как в Токио он вел осторожную и хитрую борьбу? А тут вдруг ударился в такой авантюризм, что дальше некуда.
Еще незадолго до Олимпиады на первенстве СССР в Таллине более одной трети участников получили нулевые оценки. Это был первый звонок, грозное предупреждение о возможной неудаче на Олимпиаде. Но спорткомитет не внял.

Кто такой Медведев? Может быть, он мало смыслит в методике? Может быть, человеку не хватает опыта? Нет, все у него есть. Так почему же у него на глазах команда пошла вразнос? На мой взгляд, объяснение этому феномену нужно искать прежде всего в личностных качествах Алексея Сидоровича.

Он хорошо начинал. Не имея богатых данных, за счет титанического труда достиг высоких результатов. Но его спортивные успехи вызывали довольно прохладное отношение. Не буду здесь судить, справедливо это или нет. Я констатирую лишь очевидный факт: на фоне таких фигур, как Андерсон, Власов, Жаботинский, Алексеев, он всегда представлялся величиной меньшей.

Став тренером, он опять же долго оставался на вторых-третьих ролях. Его опять "не видели". От этого болезненное самомние Медведева страдало. Но он ждал своего часа и дождался.
Приход Медведева в сборную страны совпал с рекордным бумом. Вот теперь свое честолюбие ему можно было удовлетворить сполна.

Игры начались. В весе до 56 килограммов, с которого стартовала наша команда, Г. Четин получил бронзовую медаль. Полагаю, при более грамотной тактике он мог бы завоевать и "серебро". "Бронза", учитывая результаты и возможности Четина, была результатом просчета, но над этим вопросом никто задуматься тогда не захотел.

После вполне закономерного "серебра", которое Д. Шанидзе получил в весе до 60 килограммов, в следующей категории М. Киржинов завоевал золотую медаль. Аплодируя замечательному атлету, тренеры и прежде всего старший - А. Медведев - не имели права игнорировать настораживающие уроки этой победы. Она была результатом большого риска. Наш силач начал жим почти с предельного веса. Но на сей раз повезло. Киржинов не оплошал. А вот Медведев, в одинаковой мере вдохновившийся и первым "золотом", и подобной авантюристической тактикой, оплошал. Ему бы охолонуться, перестать играть в "была ни была", внести холодную нотку расчета в горячку и азарт борьбы, а он понадеялся, именно понадеялся, потому что других оснований для этого никаких не было, что и дальше сомнительная тактика натянутой струны обеспечит успех.

Уверен, что еще несколько лет назад он не стал бы мечтать и надеяться вместо того, чтобы думать и считать. Но "золото" уж раздразнило его. Захотелось не просто победы. Захотелось сверхпобеды. Тренерского величия.

Следующие три участника - В. Каныгин (до 75 килограммов) и Б. Павлов с В. Шарием (до 82,5 килограмма) - на Играх новички. Их нервный заряд в значительной мере уже сгорел. Но спортсмен есть спортсмен. Ложно понятая гордость, нежелание уронить себя в глазах соперников заставляют его замахиваться подчас на недоступные веса. Их навязывают атлету не логика рассудка, а логика борьбы, а она способна легко обмануть того, кто в азарте схватки, под звон железа и колючими взорами иноземных силачей рвется вперед. "Золото", которое при этом видится взбудораженному атлету, не настоящее. Это лишь его отражение, подсадная утка, колеблющаяся на поверхности бездонного омута страстей.

В такие моменты вести "железную игру" должен тот, у кого холодная голова, - тренер. Увы, и тренер подвластен страстям.
И происходит неожиданная вещь: выиграв жим, Каныгин в рывке вдруг решает стартовать с веса 137,5 килограмма. С такого веса он никогда не стартовал. Орел или решка? К возбуждению борьбы прибавляется другое, вызванное этим огромным весом. И в риске, в котором Киржинов обрел огромное счастье, Каныгин обретает очаяние.

"Баранка". Провал.

Еще ничего не потеряно, но время поправок пришло. Погоревав, надо спешить спасти то, что еще можно спасти. Нужно опуститься на землю. Не дать Павлову и Шарию пойти по стопам их несчастливого предшественника. Но Медведеву не до того. Давняя мечта о триумфе распадается прямо у него на глазах. В командной победе он еще уверен. Но простой победы ему мало. В душе пылает огонь надежд. Через этот огонь он смотрит на помост. Нет сил обратиться к планам реальным. Хочется чего-нибудь необыкновенного. Страстно хочется сесть, задуматься и изобрести тактическое чудо-оружие. В такой обстановке желаемое легко принимается за действительное. Допустим, выходят два атлета и...

И они действительно выходят - Павлов и Шарий. Им требуется лишь одно - обеспечить выверенный тренировками старт. Но что это? Норвежец Л. Иенсен вдруг заказывает такие начальные подходы, что если судить по этой заявке (хотя за одни заявки медаль еще ни один атлет не получил), то первое место его.

Уж сколько их было, этих суперменских заявок на нашем штангистском веку! И все же действует. Для тренеров решение Иенсена словно жестокий удар в солнечное сплетение. Они начисто забывают нехитрую атлетическую мудрость: каждый может поднять только то, что он может. Не больше. Это в равной мере касается и Иенсена, и Павлова, и Шария. И даже если соперник намеревается поднять на своих плечах свод небесный, самое разумное в этой ситуации не поддаваться эмоциям и действовать по собственному плану, словно ничего не произошло.

Итак, соперники подкинули тяжелоатлетическую наживку. И она сыграла свою роль. В ответ на этот нелепый вызов и Павлов, и Шарий, как по команде, столь же нелепо увеличили свои начальные веса. Но то ли Иенсен понял, что одними заявками штангу не поднять, то ли тренер положил холодную тряпку ему на голову, только норвежец опомнился и решил стартовать с реальных весов. Каков же наш ответ?

Глупец не тот, кто ошибается. Глупец тот, кто упорствует в своих ошибках. Иенсен, как видим, поправился. Ну а в нашем стане взять на себя смелость внести такую поправку никто не захотел. И катастрофа, запланированная в громадных стартовых весах, произошла. Вместо медалей команда получила сдвоенную "баранку".

Командная борьба осложнилась еще более. Однако у нас в запасе по-прежнему оставались такие асы помоста, как Д. Ригерт, Я. Тальтс, В. Алексеев. Что касается последних двух, то они прекрасно владеют собой, умудрены богатым опытом борьбы, в любой ситуации их трудно вывести из себя. Ну а Ригерт... С Ригертом дела обстояли и проще и сложней. По результатам он намного опережал соперников. Однако психологически Давид был уязвим. Короче говоря, вопрос был не столько в том, поднимет атлет тяжелую штангу или нет, сколько в том, сумеют ли тренеры настроить силача на борьбу, уберечь от опасностей, которыми чревато соперничество на олимпийском помосте. Первое целиком зависело от второго. Вообще говоря, если разумно вести тяжелоатлетический поединок, проигрывать с таким атлетом, как Ригерт, просто грех. Увы, опыт, высокие результаты - это одно, а нервы - совсем другое.

О своих переживаниях накануне старта сам Ригерт рассказывал:
"Я кручусь на жесткой кровати и думаю. Думаю, что три нулевых оценки - такого от нас не ожидал никто.

Такого со сборной страны в жизни не случалось. Что же происходит, почему наши сильные парни один за другим выбывают из борьбы? Мысли упорно возвращаются к последним событиям на помосте. Это очень скверно - не спать вторую ночь подряд перед собственным выступлением. Со времен моего первого чемпионата мира в Колумбусе я такого не припомню.

Но я ведь уже не мальчик. Три года в сборной страны что-то да значат. Никогда не подводил я команду и, даже будучи порой не в форме, выигрывал у самых грозных соперников. А здесь их нет, грозных. Я знаю, что из тех, кто завтра выйдет на помост, никто и близко не подходит к моим рекордам: ни болгары Шопов и Николов, ни штангист из ГДР Петцольд - никто. Но почему-то это не снимает напряженность. Да, я должен выиграть - так все говорят и пишут, и я выиграю, только пусть он скорее приходит, мой черед выступать!"

Как потом выяснилось, именно здесь, в полутяжелом весе, командная борьба с болгарами достигла своей кульминационной точки. Здесь окончательно решилась ее судьба. Вот как менялся счет: 4:2 в нашу пользу, 9:9, опять мы ведем 16:14. "Баранки" нашего дуэта средневесов счет формально не изменили (у болгар очков тоже не прибавилось), но вот то обстоятельство, что их не прибавилось у нас, создало грозные предпосылки поражения.

Жим Ригерт начал со 180 килограммов. Вес доступный, но атлет не в своей тарелке. Он вспоминает:

"Первая попытка получилась неудачной. Все пятеро помощников тут же налетели со всех сторон и начали учить, как поднимать эту штангу. Я от них бросился в зал. Походил там, успокоился, продумал, в чем была ошибка. Чувствую, однако, что координация движений основательно нарушена.

Во втором подходе поднял штангу как "пустую". В третьем - без всякого напряжения выжал 187,5 килограмма. Пошло дело! Вижу, спешит ко мне Алексей Сидорович Медведев, старший тренер, улыбается.
- Поздравляю, - говорит, - со званием олимпийского чемпиона!"
Вероятнее всего, Медведев поздравлял не только Ригерта, но и самого себя. Давно переступив за опасную черту, уже качнувшись в сторону пропасти поражения, старший тренер продолжал жить как поэт - прекрасными грезами и воображением. Но если бы его воображение могло заглянуть в последний день соревнований, он бы узнал, что лишь золотая медаль на груди Ригерта может превратить его, Медведева, из тренера сенсационно проигравшей команды в наставника-победителя. Но грехи наши тяжкие сильнее нас. Ригерт рассказывает:

"В рывке лучший из соперников одолел 150 килограммов. Мне по предварительному плану надо было начать это упражнение со 160. На разминке поставили 155, вырвал в полустойку, хотя швырнуло в сторону ощутимо. Была мыслишка подстраховаться, перезаявить на 152,5 или 155. Но слышу, Медведев говорит:

- Ну что, начнем, как намечалось, со ста шестидесяти?
Раз цифра названа - отступать вроде неудобно. Да и зачем отступать? Не первый раз так стартую.

...Эти 160 килограммов - они что, веса не имеют, что ли? Я тяну штангу вверх и абсолютно не чувствую тяжести. Неужели у меня сейчас столько сил? Делаю подсед и, спружинив ногами, тут же начинаю вставать. И в это время... в это время штанга вырывается из рук и глухо грохочет сзади на помосте. Я не верю, что "смазал" такую легкую попытку! Но ассистенты аккуратно выкатывают штангу вновь на середину помоста...

"Ничего страшного, - думал я, уходя за кулисы. - Такое бывало. Вес-то пустячный. Я справлюсь".

Надо мною опять собирается толпа. Все машут руками, ошибки подсказывают, каждый от души старается, но говорят, по-моему, противоположные вещи. Впрочем, я стараюсь вообще ничего не слушать. Хуже такой ситуации не придумаешь. Атлет должен отдохнуть, за эти секунды его ничему научить уже невозможно, можно только с толку сбить. Скорее на помост!

И вновь повторяется то же самое. Как в дурном сне, штанга совершенно теряет вес, я координацию, и снаряд снова грохочет позади.

Но я не верил, что не смогу его поднять. Ну, думаю на этот раз мне просто не дали сосредоточиться. Но теперь-то я уже должен прочувствовать движение! Сейчас все будет в порядке. Наконец-то меня оставляют в покое.

В третий раз отправляюсь я на помост, и кто-то уже в спину громко говорит:

- Сильно тянешь! Тяни ее тише!

Никогда я не прислушивался к таким подсказкам, но эта почему-то засела в мозгу. "Дай, - думаю, - начну потише, в самом деле". Осторожно так потянул снаряд, подсел, мелькнуло в сознании: "Есть!" Но штанга, не получив хорошего разгона, остановилась впереди,
согнула мне руки и... упала на помост...

Смутно помню, что было потом. Говорили, что подбежал к Сидоровичу, кричу:

- Я ее все равно вырву! Он головой качает.
- Нет, - говорит, - Давид, это все..."

Это действительно было все. Практически все. Счет после окончания соревнований полутяжеловесов стал 33: 16. И хотя Тальтс и Алексеев выступили потом великолепно, принеся команде максимум очков - 14, в создавшейся ситуации исход титанической борьбы определили все же не они, а болгарин А. Крайчев, завоевавший в первом тяжелом весе серебряную медаль. Итак, окончательный счет 38:30 в пользу болгар.
Как видим, даже с могучей командой можно все же проиграть, если неправильно использовать ее возможности. Как бы ни был высок потенциал участников, сам по себе он еще не гарантирует полный набор золотых медалей. Большое соревнование - это задача со многими неизвестными (неожиданности зависят не только от чисто внешних причин, но и от непредсказуемого поведения судей, представителей, журналистов, массажистов, врачей, не говоря уже о самих атлетах, чья способность преображаться в ходе борьбы не устает меня поражать!). Поэтому тренеру сборной нужно досконально знать математику "железной игры", чтобы вовремя просчитать любой вариант борьбы.

Время в спорте фактор первостепенный. И хотя главный инструмент в тяжелой атлетике весы, а не секундомер, чувство времени играет в нашем виде спорта огромную роль.

Наша команда сильна. Я бы сказал, чрезвычайно сильна. Достаточно вспомнить ее великолепное выступление на XXI Олимпиаде в Монреале, когда в конечном итоге было завоевано семь золотых медалей из девяти. Фантастический результат!
Вот какие мы сильные! И если что-нибудь мешает нам уверенно смотреть в будущее, так это досадная нестабильность, главная причина которой все те же баранки, ставшие непременным атрибутом наших соревнований внутри страны, а нередко и за рубежом. Поэтому, случается, череда побед вдруг прерывается поражением. Так, чемпионат мира 1979 года мы уверенно выиграли, а предшествовавший ему чемпионат Европы проиграли, хотя показательно, что даже болгарская газета "Народен спорт", оценивая победу болгарских атлетов, признавала, что спортивная общественность страны о таком успехе не могла даже мечтать.

Чем наши болгарские друзья объясняют такой итог? Сошлюсь на еженедельник "Старт", который о выступлении сборной СССР писал:
"По сравнению с другими командами сборная СССР была значительно "старше". Думается, именно этот фактор породил и некоторые трудности в продолжительном поддержании спортивной формы. Ведь лишь два месяца назад советские штангисты убедительно побеждали в ленинградском турнире "Кубок дружбы". Солидный возраст атлетов создает и трудности при сгонке лишнего веса (молодой организм значительно легче переносит этот процесс, и в том числе сауну), а также при больших тренировочных нагрузках.

...Европейский чемпионат заставил по-новому взглянуть на некоторые известные истины. Разность взглядов проявилась на так называемом "подведении" - снижение тяжелых тренировочных нагрузок накануне соревнований. До сих пор считалось, что оптимальный его срок - 21-30 дней. Приверженцами этого тезиса являются представители СССР, Польши и Венгрии. Совсем противоположной точки зрения придерживаются в Болгарии, ГДР и ФРГ: здесь этот период уменьшен до семи дней, а у некоторых спортсменов (Мильзер, Бонк, Хойзер, Русев, Благоев и Митков) он даже меньше. Большинство из них даже за один день до начала состязаний провели тренировки почти с максимальными нагрузками".

Вообще говоря, анализируя причины наших отдельных неудач, хочу заметить: в нашей стране много штангистов мирового класса, однако мы до сих пор не можем заботливо и по-хозяйски заинтересованно организовать работу с этим отрядом силачей. А ведь за ними массы других.

Более пяти лет назад в январе 1975 года в газете "Комсомольская правда" я писал: "С полной ответственностью должен сказать и о том, что в последние годы снизилась культура тренировок. Часто планы нагрузок не выполняются атлетами или, наоборот, превышаются. Спортсмены нередко делают что вздумается, а не то, что запланировано. Это опять-таки свидетельствует о том, что авторитет тренеров сборной не так высок, как хотелось бы.

А что в итоге? Я могу назвать фамилии не менее тридцати талантливых штангистов, которые в последнее время пополнили ряды сборной, но из-за снижения уровня учебно-тренировочного процесса, низкой дисциплины многие так и не вышли на мировой помост. А другие смогли продержаться на гребне успеха лишь год-два".

К сожалению, многое из сказанного справедливо и сегодня. Поэтому почти пять лет спустя в газете "Правда", подводя итоги победного для нас чемпионата мира в Салониках 26 ноября 1979 года, я был вынужден вновь писать о том, что "нельзя мириться с безответственным отношением к выступлениям. Пора за это серьезно спрашивать как со спортсменов, так и с тренеров и руководителей команд.

Если рассматривать выступления нашей главной команды через призму Олимпиады, то при сложившейся ситуации в мировой тяжелой атлетике мы можем недосчитаться "верных" золотых медалей. Причина одна: ведущие советские атлеты в этом году фактически остались на прежних рубежах. Поэтому-то ни одного рекорда не было установлено на чемпионате мира. Конечно, главная задача такого турнира - выигрыш первого места. Но подобная задача стояла всегда, и в то же время рекорды были. Пожалуй, сейчас только один Варданян уверенно готов к ним".

У истоков каждого затруднения стоит немало конкретных причин. Но одна из самых главных, пожалуй, состоит в том, что за делами мы как-то забыли о воспитании штангистов. Тягам, подседам, швунгам, рывкам и толчкам обучаем, а умению жить в коллективе, чувству причастности к нему, искусству понимать людей, а не только самого себя, увы, не всегда. Я говорю не только о сборной, но о всей нашей огромной армии любителей тяжелой атлетики, которая собрала под своими спортивными знаменами больше 350 тысяч силачей. А ведь пора бы всем нам - тренерам (их в стране около 2 тысяч человек), спортивным журналистам, врачам, научным и физкультурным работникам - постоянно держать в голове мысль не только о медалях и килограммах, но и о верховной нашей цели - воспитании Человека с большой буквы.
Кстати сказать, когда такого человека удается воспитать, на него, поверьте, можно положиться сполна. Такой атлет всегда собран, дисциплинирован, благожелателен к товарищам, проникнут чувством ответственности, дорожит честью команды, его трудно столкнуть с правильного пути.

Воспитывать нужно не только спортсменов, но и тренеров. Ведь, бывает, присмотришься к иному атлету, и за его поведением, манерой держаться, излюбленными словечками вдруг обрисовывается фигура знакомого тренера.

Есть такое выражение: слепой поводырь. Тренер обычно отнюдь не слеп. Он хорошо знает, чего хочет и куда стремится. Но вот спортсмен, тот склонен к тому, чтобы именно незрячими доверчивыми глазами смотреть на своего тренера, доверять ему, брать с него пример. Это и хорошо, если наставник являет собой пример настоящего человека, и плохо если тренер, вольно или невольно, ведет своего подопечного неверным путем. В последнем случае моральные итоги могут быть такими, словно и впрямь вел эту пару слепой поводырь.

Журналист В. Радзиевский рассказывает о тренере, который своих воспитанников учил уму-разуму следующим образом:

- Умники зовут тебя в школе недорослем, смеются, а ты подними паровозную ось и будешь выше академика. Сколько их, академиков? Сотни. А кто в мире поднимет паровозную ось? А ты подними - будешь не десятой спицей в колеснице, а в первой десятке среди людей.

На возражения, что, дескать, нельзя воспитание физическое отрывать от духовного, этот наставник молодежи, ничуть не смущаясь, отвечал:

- Им хватит физического, а духовное я беру на себя. Я все, абсолютно все делаю для них. Были у меня деньги на машину - теперь нет. Ничего, похожу пешком, зато парней своих вожу на такси, кормлю в ресторанах - спрашивается, зачем? Чтобы воспитать чувство исключительности. Без этого чувства нет спортсмена.

- А не боитесь воспитать сверхличности на свою голову? Не боитесь, что при первых же успехах они бросят тренера из глубинки ради той же машины, которую вы себе не купили?
- А без меня они ничто, они отлично знают это.

Вот так - напористо, трудолюбиво, даже с некоторыми личными жертвами - вместо человека воспитывается "ничто".

К сожалению, в воспитании атлетов (не только штангистов) у нас немало еще ощутимых недостатков. В установках спортивных организаций, в практической работе тренеров, в газетных и журнальных материалах, в радио- и телепередачах дает себя знать какая-то вульгарная меркантильность, что ли, за которой то и дело просвечивает какая-нибудь очередная "паровозная ось".

Спорт - это ценное средство глубокой трансформации личности, ее не только физического, но и этического, нравственного и морального роста. Спорт воспитывает чувство собственного достоинства, умение преодолевать минутную слабость, терпеливо добиваться поставленной цели. Для многих молодых людей с регулярных тренировок, этого серьезного, ответственного и нелегкого труда, начинается духовная и гражданская зрелость. Подчас именно спорт выигрывает битву за человека там, где не добились успеха школа, производство или семья. В атмосфере борьбы, соперничества, когда требуется полная самоотдача, когда, помимо соперника, приходится побеждать и себя - свои слабости, сомнения и недостатки, - с особой быстротой идет процесс формирования сильной, красивой, мужественной личности. Как приподнято поэтически говорится в древнем индийском произведении "Джаммапад": "Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей и другой победил бы себя самого, то именно этот другой - величайший победитель в битве".

Но раскройте наши периодические издания. Увы, нечасто встретишь там материалы, где бы говорилось о глубинных процессах спорта, о поединках, отмеченных не борьбой только за очередное очко, а мыслью, отвагой и бойцовским характером, о захватывающем психологизме спорта, о великодушии и благородстве и их антиподах, с которыми приходится вести бой. Куда там! Как показал недавний анализ общественно-политических республиканских, областных, районных, городских и некоторых отраслевых газет в вопросах физкультуры и спорта, они дальше сухой примитивной информативности не идут. Голы, очки, секунды есть, и баста!

Бросается в глаза патологическая страсть, с которой спортивные журналисты поклоняются в своих материалах "золотому тельцу". Одни заголовки чего стоят: "Золото высшей пробы", "Золотые парни", "Есть, золото", "Золото имярек", "Охота на "золото", "Погоня за "золотом" и т. д. Этим "золотым штампом" помечено великое множество корреспонденции, зарисовок, статей... И никаких проблем, кроме золотых. Есть "золото" - ура! Нет "золота" - пусть неудачник плачет, будь он хоть трижды спортивный герой. Ату его!

В обстановке такой искусственно культивируемой "золотой лихорадки" иной юной головушке может показаться, что и впрямь, если есть общий знаменатель у всех наших спортивных дел, так это "золото". Оно, "золото", единственная вещь, ради которой стоит проливать пот на тренировках и выкладываться на соревнованиях. Им, "золотом", дескать, оценивается весомость и общественное звучание любой победы. На "золото" медалей можно купить все - популярность, материальные блага, право на исключительность, на лучший кусок от любого пирога. А раз так, любыми средствами дерись за свое "золото", не стесняйся в средствах, потому что победа спишет все!

Говорят, что с "золотом" не сравняется даже самая твердая из валют. Может быть. Только у нас в спорте "золото" первых мест, "золото" очков, метров, килограммов и секунд, увы, особой стойкостью не обладает. Оно призрачно, как дым. "Сегодня ты, а завтра я..." Сегодня рекордные секунды и метры кричат о себе с телеэкранов и газетных страниц, а завтра их с трудом удерживают в памяти только изощренные спортивные статистики. Затихает шумиха. Не бегают за тобой интервьюеры. Фамилия твоя сходит с уст, потому что другие имена поднялись на гребень шумной волны. И сникает человек, которому не светит больше в глаза золотой блеск. Неуютно в спорте, когда, кроме "золота", нечем больше подогреть свое упорство и энтузиазм. Нет силы подняться и идти дальше. Нет цели впереди.

Только великая цель рождает и великую энергию. Я вспоминаю себя, остроту своих ощущений, когда в кульминационные моменты соревнований тяжелая штанга, казалось, вот-вот пересилит мою иссякающую силу. Будь я сам по себе, сколько раз, устав бороться и терпеть скручивающую мышцы боль, бросал бы я снаряд на помост. Но надо мной, зримый или незримый, всегда колыхался наш флаг.

Конечно, в мгновения величайшего напряжения некогда думать о том, как воспримут соотечественники твое поражение или триумф, однако, чувствуя их многомиллионное присутствие в моей душе, ощущая себя малой частицей своего народа - по моей силе или слабости будут судить о том, прочен ли он на излом, мой народ, - разве мог я отступить прежде, чем выжму из себя последнюю каплю сил?!

Какое это огромное чувство! Оно захватывает тебя безраздельно. Личное растворялось в нем, оставляя лишь тревожную заботу о том, как бы не уронить перед всем миром отечественный спорт. И если удавалось удачно выступить, то, стоя под сенью алого флага, под звуки нашего гимна гордым взором окидывал я ряды уважительно вставших чужих людей и ощущал великое удовлетворение и чувство исполненного долга - не о себе речь, я радовался прежде всего оттого, что, добившись чести представлять на высоком спортивном форуме свою страну, я эту честь оправдал и могу со спокойной душой стоять перед этими людьми, не опуская глаз.

И уже потом, по прошествии некоторого времени, словно всплывая из глубин другого, несоизмеримо более огромного счастья, появлялось на свет мое личное маленькое счастье и тоже напоминало о себе. И тогда, словно впервые осознав случившееся, я откликался на эту вторую, что ли, радость, переступившую мой порог:

- А ты и впрямь чемпион, Аркадий Воробьев!

Наш патриотизм был естественным как дыхание. Ему нас научила война. Мы не словами его доказывали. Мое поколение (я говорю и о погибших штангистах, не только о тех, кому удалось дожить до победных дней) выстрадало его в окопах, жизнями и ранами своими оплатило под пулеметным и орудийным огнем. Ради него трудилось оно в холодных заводских цехах. Сеяло трудный военный хлеб. Поднимало дома среди руин городов и золы сожженных деревень. Голодало и холодало. Все вынесло. Все превозмогло.

Кончилась война, но военный аскетизм еще долго ощущался в нашем быту. Демобилизовавшись, мы донашивали армейские кители и гимнастерки, флотские форменки и бушлаты, жили в перенаселенных коммунальных квартирах, стояли в очередях за хлебом, платили на рынке по 10 рублей за просвечивающий насквозь кусочек ржаного и по 50 рублей за стакан пшена. Нам тогда и в голову не приходило требовать за свои чемпионские звания какую-то особую жизнь, какую-то особую сытость, когда люди кругом ходили впроголодь, вели трудную жизнь, отстраивая разрушенное войной.

Война разрушила не только города и села, фабрики и заводы. Пострадала и наша тяжелая атлетика. Мы, штангисты, должны были возродить ее славу, вернуть Родине причитавшиеся ей рекорды. (Только за годы с 1934-го по 1941-й наши сильнейшие атлеты - Н. Ша-тов, Л. Механик, Г. Попов, Я. Куценко, С. Амбарцумян, И. Мальцев, А. Конкин, М. Косарев, И. Бениат, Н. Кошелев, А. Божко, Р. Манукян, А. Реганян, Д. Наумов, Г. Новак, А. Яковлев, Вл. Крылов, А. Жижин - 85 раз вносили поправки в таблицу мировых рекордов. На 1 января 1941 года из 35 всесоюзных рекордов 27 превышали уровень мировых.)
Сколько замечательных атлетов не вернулось с войны! Когда отгремели залпы и рассеялся пороховой дым, силачи недосчитались в своих рядах павших смертью храбрых Вл. Крылова и П. Петрова, В. Чудновского и И. Бениата, Л. Горюнова и А. Регоняна... На посту номер один у Мавзолея Ленина был убит фашистской бомбой чемпион ВЦСПС В. Гасаненко.

О штангистах, которые сражались в армии, на флоте и в тылу врага, можно было бы написать прекрасную книгу - книгу о чести, доблести и геройстве.

Летчики гордятся М. М. Громовым. Но и мы, штангисты, не меньше гордимся им. Это наш человек. Михаил Михайлович - чемпион СССР 1923 года в тяжелом весе. В годы войны заслуженный мастер спорта, генерал-полковник авиации М. М. Громов командовал ВВС Калининского фронта, 3-й и 1-й воздушными армиями. Ему принадлежат очень точные слова: "Чтобы надежно управлять техникой, надо научиться управлять собой".

Всю войну, громя захватчиков гусеницами и огнем, прошел генерал-майор войск Давид Эхт, трехкратный чемпион страны.
И под матросской тельняшкой билось немало горячих штангистских сердец. В работе Г. И. Ванеева "Черноморцы в Великой Отечественной войне" читаем строки, посвященные высадке десанта на Мысхако:

"В ночь на 9 февраля было приказано на базовых тральщиках "Груз", "Щит", тральщике "Земляк" и семи сторожевых катерах перебросить из Геленджика в Станичку 83-ю бригаду морской пехоты (командир
подполковник Д. В. Красников, заместитель по политчасти полковник Ф. В. Монастырский). Отряд кораблей возглавил начальник штаба высадки капитан 2-го ранга Е. Н. Жуков. Приняв 4184 десантника с вооружением, корабли вышли в район Кабардинки, где -в 22 часа 30 минут 8 февраля началась пересадка войск на сторожевые катера и сейнеры. К 5 часам утра 9 февраля высадка была закончена.

Таким образом, в общей сложности на плацдарм было высажено 15400 человек с артиллерией и танками. К исходу 9 февраля десантники овладели мысом Любви, Станичкой и 14 кварталами в южной части Новороссийска, высотой у кладбища западнее Станички, лагерем и совхозом "Мысхако", полностью очистили от врага косу Суджукская.
Так возникла Малая земля, ставшая впоследствии легендарной. Но, чтобы удержать и расширить ее, нужен был героизм, не меньший, чем при захвате плацдарма. Успех высадки десанта в районе Станички был достигнут благодаря внезапности и быстрым действиям первого эшелона, хорошей артиллерийской подготовке высадки и авиационной поддержке десанта на берегу, высоким боевым и моральным качествам бойцов морской пехоты.

Бойцы вынуждены были нередко действовать мелкими группами, иногда в одиночку, драться в полуокружении, а то и вовсе в кольце врагов. Многое зависело в таком бою от смелости, инициативы, находчивости. Вот эти качества и были свойственны многим куниковцам, большинство из которых являлись ранее разведчиками, участниками боев за Одессу и Севастополь". Заметим, атлеты Николай Лапутин и Иван Мальцев, Александр Ищенко и многие другие также обороняли Севастополь.

О людях в морских бушлатах Цезарь Куников писал своей сестре: "Я командую моряками. Если бы ты видела, что это за народ! Я знаю, что в тылу иногда сомневаются в точности газетных красок, но эти краски слишком бледны, чтобы описать наших людей".

Одним из таких людей был также и уже упоминавшийся ранее подполковник Дмитрий Васильевич Красников, заслуженный мастер спорта. Кстати сказать, в его бригаду морской пехоты входили в основном спортсмены. В боях с врагом они неплохо доказали, что спортивное мужество не ограничивается исключительно рамками помоста и ринга, футбольного поля и борцовского ковра.
На Северном флоте нес свою боевую вахту полковник, ныне покойный, судья международной категории Владимир Симаков.

Как известно, именно из спортсменов формировался легендарный ОМСБОН - Отдельная мотострелковая бригада особого назначения. И среди его бойцов тяжелую атлетику с

естью представляли москвичи Николай Шатов и Владимир Крылов.
В тылу врага отважно партизанили киевлянин Александр Донской и москвич Израиль Механик.

Штангисты в военной форме обороняли Москву и Сталинград, получали боевые награды за освобождение Украины и Белоруссии, вместе с родной армией пришли в поверженный "третий рейх".

Какое богатое наследие! Какие богатые возможности открываются для того, чтобы воспитывать молодую смену на героическом примере старшего поколения, многие представители которого, к счастью, и сегодня живут и трудятся среди нас.

Годы отдалили от нас войну. Со временем она как бы уменьшилась в размерах, заслонилась событиями сегодняшнего дня. Но ведь сколько бы ни проходило лет, не вправе мы ничего забывать. И ошибаются ветераны, когда редко обращаются к своему славному прошлому, стесняются говорить о делах военной поры.

Ведь если не старшее поколение будет воспитывать молодежь, то кто?
Главное в воспитании - это процесс живого человеческого общения. Воспитание не может выливаться в краткосрочные кампании "по поводу" и казенные мероприятия в виде отдельных лекций, собраний и бесед.

А в нашем деле, чего греха таить, этот самый процесс общения зачастую напоминает серию затянувшихся заводских летучек, где с деляческой дотошностью обсуждаются все те же очки, голы, секунды, килограммы, применительно к "железной игре". Мы толкуем о переходах, о календаре, о сгонке веса, о сборах, о вырезке, о спортивной форме, о новостях из-за рубежа... Но в сытой сегодняшней самодовольности так редко вспоминаем о долге, об ответственности, о скромности, о борьбе добра и зла... Мы потеряли вкус к шлифовке характеров, к вопросам самодисциплины, к воспитанию чувств. Поэтому-то рвачи, эгоисты, деляги, если они только способны на высокий спортивный результат, порой спокойно сосуществуют бок о бок с нами, не чувствуя своей моральной ущербности, не особенно боясь, что товарищи дадут им отпор.

Но ведь для нас в спорте важен отнюдь не голый результат. Иначе нашим богом давно стал бы подъемный кран, а всю тяжелую атлетику можно было бы закрыть. Через спорт мы стремимся воспитать полноценную личность. Сильную, великолепно физически развитую и вместе с тем социальную, общественную, гражданскую.
Спорт - это команда, коллективный труд, слияние личного и общественного в единый монолитный сплав. Как чумной заразы, должны мы бояться моральных уродов, готовых по принципу "где больше дадут" менять тренеров, спортивные общества, города, команды в бесконечной погоне за подачками, которыми соблазняют
их меценаты от физкультуры. Такие типы, едва успев вырасти из коротких штанишек, зачастую уже морально развращены и равнодушны ко всему, что стоит за рамками их прихотей и желаний. Они терпеливо и дисциплинированно могут поднимать штангу, потому что она для них - ключ к хорошей жизни, капитал, на котором держится их личный гешефт. Но в подлинной их сути вы не найдете ни крохи любви к истинному труду, ни малейшего желания соблюдать самые элементарные правила человеческого общежития. Как быть с такими? На подобные вопросы отвечать мы умеем правильно, но вот когда доходит до дел... Увы, вот до дел часто руки у нас и не доходят.
В 1977 году я стал ректором Московского областного государственного института физкультуры. Поначалу меня захватили вопросы подбора кадров, организации учебного процесса, строительства... Нужно было налаживать научную работу, разрабатывать программы, заниматься текущими делами. Однако за текучкой, за всей массой больших и малых дел все чаще и отчетливее вставала передо мной задача номер один - забота о воспитании.

Институт физической культуры - вуз педагогический, однако самой педагогике в нем последние годы не очень везет. Время, отделенное на этот курс, несколько раз снижалось и теперь составляет всего-навсего 70 часов. Весьма симптоматично для сегодняшнего отношения к вопросам воспитания. После этого не приходится удивляться, что, закончив институт, многие дипломированные тренеры-педагоги имеют довольно слабые представления о воспитании, о "технологии" этого трудного и архиважного дела.

Видимо, всем инфизкультам (их у нас в стране 21, не считая четырех филиалов) настала пора вплотную заняться вопросами педагогического образования, коренным образом улучшить его постановку. Ведь от того, как, на каком уровне сегодняшние студенты постигнут педагогику, зависит качество воспитания их многочисленных завтрашних учеников.

Убеждение, что затронутая мной проблема давно назрела, возникло не только у меня. Широкая спортивная общественность проявляет к вопросам воспитания растущий интерес. Я с удовлетворением убедился в этом, когда в ноябре 1979 года в Баку участвовал в работе всесоюзной научно-практической конференции "Формирование активной жизненной позиции: опыт и актуальные проблемы нравственного воспитания населения".

Секция, в которой я непосредственно участвовал, разрабатывала следующий весьма актуальный вопрос: "Массовая физическая культура и спорт - важнейшее средство формирования активной жизненной позиции, нравственного воспитания советских людей".

Участники представительной конференции - председатель Всесоюзного совета ДСО профсоюзов Н. Н. Ряшенцев,- профессор МВТУ имени Баумана В. И. Лощилов, начальник Управления пропаганды Спорткомитета СССР А. К. Валиахметов, главный редактор журнала "Теория и практика физической культуры" А. В. Седов и другие - горячо и заинтересованно обсуждали различные аспекты воспитания через спорт. Выступил с высокой трибуны конференции и я, напомнил о том, как сложно сегодня подготовить спортсмена высокого класса. Еще сложнее воспитать спортсмена в соответствии с требованиями высокой нравственности, морали, культуры. Такой спортсмен служит эталоном для многих миллионов любителей спорта. Он авторитет и в международном масштабе. Мальчишки и девчонки, даже взрослые, подражают спортсмену-"звезде" в большом и малом, в хорошем и, к сожалению, в плохом. Вот почему у тренера, работающего с атлетами ысокого класса, не должно быть "нравственного брака", ибо копии этого брака способны вновь и вновь тиражироваться во множестве экземпляров.

Надо смотреть правде в глаза: опасность появления атлетов, несущих в своем нравственном облике чуждые нам черты, была, есть и будет. Дело в том, что сама специфика спорта направлена на выявление превосходства одного человека над другим. Кроме того, на вершину успеха сейчас все чаще и чаще поднимаются люди совсем юные, подчас не способные правильно оценить ситуацию, проявить скромность, понять, что не спортом единым жив человек. В итоге формируется слишком ранний комплекс "полноценности", я бы даже сказал "суперполноценности". Под влиянием объективных и субъективных факторов развитие личности подчас идет однобоко, что еще более усугубляется тем обстоятельством, что негативные вопросы проявляются на фоне громких успехов в спорте и сопутствующих этому неумеренных захваливаний в прессе, рабски угоднического поведения "меценатов", прощения и всепрощения... Неудивительно, что юный герой в такой атмосфере не склонен критически относиться к себе и своим успехам, проявляет зазнайство и самонадеянность, берется судить о вещах, в которых мало или ничего не смыслит.

В такой ситуации тренер постоянно должен помнить, что он является не только учителем движений, но и воспитателем.

Важно обращать внимание не только на чисто спортивную сторону тренировки, но и на нравственное наставничество, на приобщение спортсмена к общественной деятельности, к работе в трудовом коллективе. В этом направлении должна вестись неустанная целенаправленная работа.

Важное обстоятельство: эффективность воспитательной работы возрастает, если ей сопутствует кропотливое научное изучение коллектива спортсменов. Полезно проводить регулярные социологические исследования сборных команд, определять социальные характеристики групп и отдельных личностей.

Подобные исследования в сборной команде сильнейших тяжелоатлетов позволили выявить функциональные и эмоциональные отношения атлетов между собой, лидеров по основным критериям, социальный статус каждого члена команды. Было установлено, что у обследованных атлетов достаточно высокий уровень нравственных качеств. Вместе с тем у ряда атлетов выявлен недостаточный уровень интеллектуального развития. Причем спортсмены, отличающиеся высоким социальным статусом, имели более развитые нравственные я организаторские качества по сравнению с теми, у кого такой статус оказался ниже.

Таким образом, характеристики личности атлетов-сборников" дают возможность не только лучше разглядеть социальный портрет каждого атлета, но и индивидуально подходить к учебно-тренировочной, политико-воспитательной и культурно-просветительной работе. Социальная детерминация индивидуального сознания и поведения представляет собой взаимодействие личности с системой социальных факторов, некоторые из которых являются ведущими в формировании сознания и поведения. Вот почему во главу всей воспитательной работы нужно поставить партийность и формирование активной социальной жизненной позиции спортсменов и тренеров. И эта работа должна находиться под неослабным контролем всех спортивных и общественных организаций, занимающихся вопросами воспитания.
Нравственные и моральные усилия, затраты труда на воспитательную работу всегда оправданы. Выдающиеся атлеты, обладающие высокими гражданскими и человеческими качествами, являются моральным богатством общества, гордостью социалистического отечества. Как показывает опыт, после ухода из большого спорта абсолютное большинство атлетов не только занимаются общеполезной деятельностью, но и проявляют высокую социально-политическую активность. Так, по данным Мильштейна, 97,1 процента всех олимпийцев, закончивших спортивную карьеру, занимаются общественной работой. Среди советских олимпийцев 29 человек имеют степень доктора наук или кандидата и 16 человек - звание профессора или доцента.

Все это говорит о больших возможностях, которые наша партия, наше государство предоставляют нам для всестороннего развития личности в сфере занятий спортом.

Вернувшись с конференции, я с особой остротой почувствовал, как нам необходимо полнее использовать весь наш арсенал воспитательных средств. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько рационально и бережно сумеем мы распорядиться возможностями людей.
Сколько в спорте замечательных энтузиастов, имеющих и опыт, и знания, и большие спортивные заслуги. И тем не менее многие федерации почему-то не могут представить свое существование без приглашенных со стороны "свадебных генералов". Люди, которые отдали конкретному виду спорта полжизни и знают его наизусть, остаются в стороне, а в председатели и на некоторые другие должности приглашаются товарищи, хотя в своей области заслуженные, авторитетные, однако в спорте зачастую малокомпетентные, не связанные с ним кровными узами и вынужденные в силу своей занятости заниматься атлетическими делами урывками, ненадолго отрываясь для этого от своей основной деятельности. Они покорно "несут свой крест": дремлют на совещаниях, произносят речи перед гостями, подписывают бумаги, но разве не лучше было бы поручить важные дела федерации человеку "своему", взращенному своим видом спорта, именно в нем завоевавшему славу и авторитет, а не пришедшему этаким варягом со стороны?

Воспитание... Стоит оглянуться вокруг, и видишь столько недоработок и упущенных возможностей, что порой даже совестно становится.
Именно о воспитании молодых атлетов думал мой старый и добрый знакомый, тренер и добровольный историк отечественной тяжелой атлетики - это его всепоголощающая страсть, - житель подмосковного города Подольска Михаил Аптекарь, когда летом 1979 года привез на Спартакиаду народов СССР в Ленинград (там проводились соревнования штангистов) свою знаменитую выставку, которую он собирает, наверно, всю свою сознательную жизнь. Человек немолодой и не очень здоровый, Аптекарь взвалил на себя добровольную обузу и несколько увесистых чемоданов и прибыл с ними в город на Неве.

Чтобы развернуть выставку (несколько сотен планшетов с уникальными фотографиями и пояснительными текстами), требовались лишь волейбольная сетка да коробка больших скрепок. В общем, не о чем говорить. И что же вы думаете? В огромном и прекрасном Дворце спорта это вдруг выросло в неразрешимую проблему. Я надеялся на содействие членов Ленинградской федерации тяжелой атлетики, но они во главе со своим председателем А. И. Фаламеевым стойко держались в стороне.

Пришлось идти за содействием в городской спорткомитет. Председатель в то время был в Москве, и я рискнул зайти к его заместителю. Тот издалека бросил на меня недовольный взгляд и, надув губы, изобразил начальственное недовольство. Помахивая рукой - дескать, как вы сюда попали? А ну-ка назад! - он всем своим видом предлагал мне побыстрее покинуть кабинет.

Правда, узнав, что его посетил профессор, доктор медицинских наук и к тому же олимпийский чемпион, Юрий Михайлович, недоверчиво оглядев мою непритязательную ковбойку, все же сменил гнев на милость, перестал выговаривать за выставку и, с запозданием поздоровавшись, даже предложил сесть.

Я сказал ему, что выставка Аптекаря рассказывает о русском и советском силовом спорте с дореволюционных времен и до наших дней. Как будет полезно, если молодые атлеты увидят своих предшественников, узнают о подвигах силы русских богатырей, увидят лица штангистов, не вернувшихся с войны... Выставка, говорил я, безусловно, украсит чемпионат, станет хорошим подарком всем любителям тяжелой атлетики, пришедшим посмотреть соревнования силачей.

Заместитель председателя обещал помочь. И ничего не сделал. Видимо, для такого "большого" дела влияния его оказалось недостаточно. Со стыдом я наблюдал как за час до начала соревнований Аптекарь раскладывал свою выставку на сиденьях первых трех рядов зала. К сожалению, посмотреть ее смог только ограниченный круг лиц. Подошло время начала соревнований, и выставку пришлось свернуть.

Так вместо интересного и поучительного урока спортивной истории людям был преподан урок равнодушия и казенного отношения к делу.
В свете этого равнодушия вскоре проявился и другой факт, который не мог меня не возмутить. И опять я подумал о воспитании, о том уроне, который наносится ему при молчаливом невмешательстве холодных и безразличных людей.

Наш вид спорта идет к славному юбилею. В 1985 году исполнится сто лет с того дня, когда петербургский врач Владислав Францевич Краевский организовал первый в России кружок любителей силового спорта, заслужив почетное прозвище "отца русской атлетики".

Краевский потратил немало личных средств и энергии, чтобы поддержать первых русских силачей. Из его кружка вышли богатыри, которые уже в конце прошлого века основательно потеснили на спортивных аренах заезжих атлетов. С. Елисев, И. Лебедев (дядя Ваня), Г. Гаккеншмидт, И. Шемякин, Г. Мейер и др. - сколько участия и душевного тепла вложил в них славный доктор Краевский, чье имя близко и дорого десяткам тысяч советских любителей "железной игры".
Я надеялся, что ленинградская федерация, пользуясь тем, что принимает у себя цвет нашей тяжелой атлетики и гостей из-за рубежа, организует поездку на могилу Краевского. Эта дань благодарности гуманисту и прекрасному человеку так естественна и понятна. А для молодых атлетов это стало бы наглядным нравственным уроком, свидетельством того, что память человеческая не забывает добрых начинаний и добрых дел. Говоря известными словами поэта, это нужно не мертвым, это нужно живым.

Но про Краевского никто не вспоминал. И тогда, чтобы потом организовать общую поездку, на могилу доктора предварительно поехали четыре человека: судья международной категории М. Акопьянц, спортивный журналист Ю. Сорокин, М. Аптекарь и я. Поехали... А куда ехать? Никто из ленинградцев толком этого не знал. И тогда мы, трое москвичей и житель подмосковного Подольска, пользуясь отрывочными сведениями, начали поиск.

Больше часа, наверно, прочесывали мы Смоленское лютеранское кладбище. Михаил Аптекарь когда-то здесь бывал и хорошо помнил, что на могиле должна быть массивная плита с барельефом на атлетические темы, выполненным талантливым художником-спортсменом Мясоедовым. Увы, наши поиски долго не давали результата. Мы уже отчаялись что-нибудь найти, когда случайно узнали, что искать нам, собственно, и нечего; дней за десять до нашего прихода массивная мраморная плита была стащена с могилы. Не осталось даже могильного холма. Нам не оставалось ничего другого, как с горечью в душе постоять у этого места. Что и говорить, неожиданный подарок к столетнему юбилею отечественной тяжелой атлетики!

Чуть позднее дотошный Аптекарь все-таки плиту разыскал. Большой вес и неудобный подъезд, видимо, не позволили вывезти ее с кладбища. Попортив, ее так и бросили в кустах.

Вернувшись в Москву, я написал письмо в Ленинградскую партийную организацию с просьбой помочь вернуть плиту на место, а могиле - достойной памяти Краевского - вид.

История... Это отнюдь не след мертвой, ненужной нам жизни, а сама живая связь времен, в которой всегда найдется опора для нашего нравственного чувства.

Кстати сказать, свою тяжелоатлетическую историю мы знаем довольно поверхностно. Даже студенты-инфизкультовцы, готовящиеся стать тренерами по штанге и хорошо осведомленные о физической культуре в Риме и Древней Греции, проходят мимо многих фактов, имен, событий и традиций своего вида спорта, не имеют пособия, которое рисовало бы им картину развития тяжелой атлетики в стране. Что же могут они рассказать своим ученикам?

Через спорт мы воспитываем свою смену, которую хотим видеть умной, доброй, сильной и деятельной. Спорт учит терпению, трудолюбию, правилам честной игры. Иногда он жесток, но это жестокость справедливости: надо многое отдать, чтобы многое получить.

Да, у спорта твердые неукоснительные правила, но тот, кто научился по ним жить, нигде не пропадет. Жизнь, как и "железная игра", в главном логична и справедлива к тем, кто не боится трудной работы и ответственности. А потому да здравствует спорт!

Прислал serg634 (2002)